— Ну и хорошо, — вздохнул Гурнов, подталкивая бокал поближе к приятелю. Немного янтарной жидкости при этом выплеснулось на стеклянный столик. — За тебя, брат, и пусть сдохнут все твои враги, о’кей? А еще лучше — заболеют и приползут к тебе лечиться — тогда и отыграешься!

* * *

— Получается, вы не можете с точностью сказать, убийство это, самоубийство или несчастный случай?

Алла была разочарована: выводы патологоанатома не проясняли того, что произошло с Ларисой Бузякиной. А она так надеялась, что после вскрытия сможет сообщить Деду что-нибудь путное!

— Верно, не могу, — ответила на вопрос патолог. — Уровень алкоголя в крови довольно высок, да и следы сертралина присутствуют…

— Следы чего, простите?

— Сертралин — это такой антидепрессант. Его обычно используют для лечения депрессии, сочетающейся с перееданием, навязчивыми состояниями и тревожностью. Антидепрессанты ни в коем случае нельзя принимать со спиртным.

— Вы говорили про следы борьбы…

— Говорила, только следы эти, скорее всего, остались от того, что кто-то пытался удерживать жертву за запястья и плечи. Синяки вызваны сильным сдавливанием, а не ударами: никто не избивал потерпевшую, не наносил ей травм, все травмы получены в результате падения. Кстати, балкон расположен не так уж высоко, и жертва вполне могла остаться в живых, но упала она неудачно и сломала шею.

— Как именно она упала?

— Похоже, слишком сильно перегнулась через перила. Они обледенели, как и мраморное напольное покрытие балкона. Скорее всего, ваша Бузякина поскользнулась и упала вниз. Она находилась в состоянии среднего алкогольного опьянения, в желудке у нее не обнаружено ничего, кроме какой-то зелени, которой обычно украшают салаты, и сертралина — могла и голова закружиться.

— А как насчет самоубийства?

— Ну, я думаю, если бы жертва намеревалась свести счеты с жизнью, то попыталась бы взобраться на перила, — пожала плечами патолог. — Как я уже говорила, балкон расположен невысоко: самоубийцы боятся остаться инвалидами, поэтому действуют наверняка. И потом, вы же сами говорили, что у Бузякиной не было причин так поступать и что она весь вечер находилась в приподнятом настроении, так?

— Так, — согласилась Алла. — А могла жертва оступиться из-за того, что боролась с кем-то? Ну, он или она толкнули ее, и она не удержалась на ногах?

— И такое нельзя исключать: на Бузякиной были туфли с двенадцатисантиметровыми шпильками, тонкими, как булавки… А вам-то самой как удобнее — чтобы это было убийство или несчастный случай?

Алла едва не взорвалась от возмущения: черт подери, что эта тетка себе думает?! Неужели считает, что она пытается подтолкнуть ее к какому-то выводу? Алла впервые работала с этим патологом и не знала ее лично. Ей хотелось, чтобы вскрытие провел Иван Гурнов, в добросовестности и исключительной дотошности которого она была уверена. А эта… Полная, усталая пожилая женщина, абсолютно не заинтересованная в том, чтобы докопаться до сути, доверия не вызывала!

Старший опер не принимал участия в беседе Аллы с патологоанатомом, все время простояв, подпирая плечом стенку и равнодушно взирая на привычный «пейзаж» прозекторской. В холодном, выкрашенном в ослепительно-белый цвет помещении располагались несколько приваренных к полу стальных столов. Один, на колесиках, стоял посередине, и его занимало наполовину прикрытое простынкой тело звезды сериалов. Вдоль стен выстроились морозильные камеры, а в углу примостился гидравлический подъемник. По периметру прозекторской бежал порядком проржавевший водосточный желоб. Напротив морозильных камер тянулся ряд раковин, на полу, словно свернувшийся кольцами удав, лежал резиновый шланг. Все это он видел уже столько раз, что и не сосчитать!

— Ну что скажете, Антон? — поинтересовалась Алла, когда они с Шеиным вышли на улицу под мелкий, противный снежок, словно острыми иглами режущий кожу лица. Алле показалось, что Шеин занят своими мыслями, не имеющими отношения к расследуемому делу. Она поймала себя на том, что мало знает о коллегах, полагая, что не имеет права вмешиваться в их частную жизнь. Алла была в курсе того, что Антон, большой любитель женского пола, несколько раз разведен и в данный момент свободен — во всяком случае официально. Она понятия не имела, встречается ли он с кем-то, но подозревала, что да: женщины не могут позволить, чтобы столь привлекательная «дичь» долго бегала на воле!

— Что тут говорить? — рассеянно качнул головой Антон. — Ничего определенного она ведь не сказала, верно? То ли самоубийство, то ли несчастный случай. Да и убийство не исключено!

— Судмедэксперт тоже дал неоднозначную оценку случившемуся, — задумчиво покачала головой Алла. — Помните, патолог упомянул высокий каблук Ларисы? Так вот, оба считают, что самоубийца обязательно сняла бы туфли и взобралась на перила — для пущей, так сказать, верности. Она не стала бы «рыбкой» нырять с балкона, рискуя выжить и просто сломать позвоночник!

— А на перила Бузякина не вставала?

— Судя по тому, что в момент падения шпильки были на ней, — нет: она физически не сумела бы влезть на перила в такой амуниции!

— Да-а, согласен — проблематично… Я вообще не понимаю, как вы, женщины, можете носить такие каблучищи и не ломать себе ноги!

— Что касается меня, Антон, я придерживаюсь того же мнения: каблуков выше пяти сантиметров для меня не существует! Но дело не в этом, а в том, что и судмедэксперт, и патолог считают, что для того, чтобы оказаться на земле именно в таком положении, в каком я обнаружила Бузякину, она должна была перегнуться через перила. Допустим, ей никто не помог упасть: что такого она могла увидеть внизу, чтобы так рисковать?

— Человек в подпитии не всегда до конца осознает опасность, — пожал плечами опер. — Может, она недооценила, насколько сильно свесилась? Перила и пол скользкие… Кстати, а как насчет отпечатков пальцев?

— Антон, вы хотя бы отдаленно представляете, сколько народу имело доступ к балкону в доме Ларисы? — скептически выгнула бровь Алла. — В день ее гибели в доме толпилось человек сорок гостей, и каждый из них мог выйти на балкон подышать свежим воздухом, а ведь есть еще обслуга…

— Алла Гурьевна, можно личный вопрос?

— Ну, попробуйте.

— Почему вам-то так хочется, чтобы это было убийство?

— Хочется?

— Я могу понять дочь Бузякиной, ведь родственникам легче смириться с тем, что родного человека убили по какой-то важной причине, нежели поверить, что его гибель была бессмысленной и бесцельной. Для вас это тоже что-то личное?

— Антон, я вовсе не хочу оказаться правой, но есть вещи, которые мешают мне принять более простую версию. Лариса к своим годам наконец добилась того, о чем мечтала всю жизнь — роли в «большом» кино. Для актрисы это — шанс, от которого не отказываются, и она ни за что не поставила бы крест на своей жизни в тот самый момент, когда перед ней только-только замаячил новый рассвет! Вернее, расцвет карьеры. За столом она была весела и оживлена, болтала о будущем — разве человек, планирующий самоубийство, станет так себя вести? Итак, Бузякина была богата, успешна и, судя по всему, счастлива, так с чего бы ей сигать с балкона?!