Куда он повел мать, Агнесс уже не заметила, потому что в носу противно защекотало, а по щекам, смывая грязь, потекли слезы. Ничего, еще чуть-чуть, и к ней вернется самообладание. Она встанет и отожмет платье, пойдет в гостиницу и переоденется в сухое, а уж потом… Но от внезапной обиды, как от удара в грудь, потемнело в глазах и перехватило дыхание.

Роняя слезы, она продолжала сидеть и съежилась, когда рядом послышался глухой стук копыт и шуршание колес по гравию. Как там сказал Шекспир? Беды идут не в одиночку, а толпами? До чего же верно! А сейчас ее настигнет окрик: «Дорогая племянница! В каком вы непотребном виде!» Осталось только подождать.

Но каково же было ее удивление, когда вместо старческого хрипа зажурчал женский голос, удивительно мелодичный:

– Бедное дитя, что я могу для тебя сделать?

Голос принадлежал даме из остановившейся неподалеку кареты-ландо. Дама была молода и необычайно хороша собой. Пепельно-белокурые букли обрамляли изящное лицо с огромными сияющими глазами, точеным носиком и красиво очерченным чувственным ртом: именно о такой внешности мечтала Агнесс! Платье белело в темноте, но при ближайшем рассмотрении оказалось бледно-фиалкового цвета, и темно-серые глаза тоже казались цвета фиалок, хотя, конечно же, людей с фиалковыми глазами в жизни не существует: они обитают в романах. Лоб дамы, высокий и чистый, украшала фероньерка. Капелька из голубого опала подрагивала на серебряной цепочке – незнакомка дрожала от сдерживаемой ярости. Леди не пристало показывать свои эмоции, но эта красивая дама была очень разгневана увиденным.

– Каков негодяй! Привязать бы его к телеге и гнать плетьми по всему графству! Бартоломью, ты видел, куда он побежал? – обратилась она к кучеру.

– Никак нет, миледи!

– Может, мы его все-таки нагоним?

– Пожалуйста, не надо! – воскликнула Агнесс и, скользя, поднялась из хлюпающей грязи, не спешившей выпускать добычу. – Я сама виновата, сморозила такую бестактность!

– Ну вот еще! Девочка в твоем возрасте ни за что не додумается до такой бестактности, за которую платят ударом. Это была, самое большее, невинная глупость, – возразила дама. – А где же твой багаж?

– На постоялом дворе остался, – ответила Агнесс, решительно ничего не понимая.

– Бартоломью, принеси.

Когда кучер, покряхтывая, слез с облучка, леди добавила:

– Будь здесь наш мистер Линден, он напомнил бы тебе про святого Мартина, который разрезал свой плащ на два куска и один отдал страннику. Но мы не настолько праведны, чтобы кромсать одежду. Отдай барышне целый плащ.

По лицу кучера было видно, сколь неприятна ему идея поделиться одеждой с какой-то грязной бродяжкой, пусть и с манерами леди. Но с хозяйской волей не поспоришь, и он нехотя накинул на плечи Агнесс свой тяжелый стеганый плащ. Агнесс едва не задохнулась – не столько от запаха мужского пота, сколько от удивления:

– Мистер Линден? Вы знаете мистера Линдена? Я его племянница, Агнесс Тревельян.

Леди посмотрела на нее недоуменно.

– Ах, да. – Ее лицо прояснилось. – Я же забыла спросить, как тебя зовут. И не представилась. Леди Лавиния Мелфорд, – пропела дама свое имя, переливчатое, как соловьиные трели.

Спохватившись, девушка присела, чувствуя, как противно липнет к ногам мокрое белье, и подошла поближе.

– Вам знаком мой дядюшка?

– Отлично знаком.

Леди Мелфорд наклонилась к ней, и на Агнесс повеяло ароматом жасмина.

– И где же он? Я его жду и жду…

– Как где? У себя в пасторате, читает труды Тертуллиана и делает выписки.

– Но разве?…

– Нет, конечно. Твоему дядюшке проще запомнить, в каком году осудили ересь пелагиан, чем в каком часу встречать племянницу.

Леди Мелфорд раздраженно фыркнула, и сияющая капля запрыгала из стороны в сторону. Агнесс на всякий случай подставила ладони – вдруг фероньерка сорвется со лба.

– Считай, что это была его визитная карточка. Вот и познакомились.

– Он очень строгий?

По жалостливому молчанию можно было понять, что миледи пытается сочинить подходящую ложь.

Агнесс вздохнула. Его строгость не вмещают слова.

– Апостолы рядом с ним покажутся мотами и вертопрахами, – сдалась миледи. – Да, Агнесс, твой дядя очень строгий. Неоправданно строгий.

Тем временем вернулся кучер с сундучком и, судя по румянцу, с пинтой эля в желудке. Багаж он почему– то пронес мимо Агнесс и водрузил на приступку позади кареты, прямо под сложенным верхом.

– Ну, чего ты ждешь? – улыбнулась миледи удивленной девушке. – Одно из двух – или я решила украсть твою кладь, или приглашаю тебя на ночлег. Какой вариант тебе больше по душе?

– Я же такая грязная.

– Вот именно. В таком виде мистер Линден тебя даже в хлев не пустит. Подумать только – если бы я не припозднилась у соседей, если бы выехала часом ранее, что бы с тобой сталось! Бартоломью, подсади барышню.

Агнесс села на сиденье напротив миледи и забилась в уголок, сжалась и подобрала юбки, стараясь не думать, во что превратится алая бархатная обивка и как огорчится кучер, которому придется ее чистить.

Путь в усадьбу растянулся на полчаса. Карета легко и упруго катилась по проселочной дороге, в темноте Агнесс различала только холмы да огоньки далеких деревень. Согревшись, она клевала носом, тем более что спутница не утомляла ее лекциями по краеведению. Но когда карета свернула в аллею, леди Мелфорд негромко произнесла:

– Вот мы и в Мелфорд-холле. Усадьба стоит со времен Якова Первого, но барон Мелфорд перестроил ее в восьмидесятых годах прошлого века.

Агнесс прикинула возраст барона.

– Ваш дед?

– Мой муж. Покойный.

– Мне очень жаль!

– Жаль? Его отсутствие и правда весьма ощутимо. – Вновь задрожала опаловая капля, но, кроме нее, других слез на лице миледи не появилось. – Он был джентльменом щедрым… и безобидным в преклонных летах. И сумел утешить меня напоследок. Его поместье, земли, коллекция мрамора – все это принадлежит мне, если только не выйду замуж повторно.

Агнесс все равно огорчилась за леди, такую красивую и совсем молодую, но повенчанную со стариком, который помыкал ею даже из могилы.

– А если выйдете замуж, у вас отберут все состояние?

Миледи расхохоталась.

– Какая ты еще дурочка! Посмотри же!

Впереди высился величественный особняк, раскинувший два одноэтажных крыла. Ночь затенила фасад, скрыла фризы и статуи в нишах, но даже в темноте можно было оценить размеры строения. Агнесс восхищенно вздохнула.

– Разве кто-то стоит такой жертвы? – согласилась леди Мелфорд.