Где только не приходилось ей останавливаться за свои двадцать восемь лет! Иногда в местах просто жутких, иногда в менее жутких, но все они имели нечто общее – временные остановки на жизненном пути. И этот дом не был исключением.

Есть Клер не хотелось, садиться за учебу она не могла физически. Она чувствовала изнеможение, и эмоциональное, и физическое. Смерть Лестера и две недели работы без выходных вымотали ее окончательно. Клер побрела в спальню, но по дороге включила сигнализацию. Пусть Хотвайер будет счастлив.

Клер снился сон. Она спала на переднем сиденье «бьюика», служившего им с матерью домом несколько месяцев. Клер было тогда двенадцать лет. Она отчасти сознавала, что видит сон, потому что сейчас была взрослой женщиной, жила в доме, а не в машине. Но в то же время все происходящее было на удивление реальным. Она даже ощущала затхлый запах вечно мокрых ковриков.

Она слышала тихое дыхание с заднего сиденья машины – там спала мать. И еще она слышала завывание сирены. Звук все приближался. Это копы. Они арестуют мать и ее тоже заберут в тюрьму. Или отдадут в колонию для малолетних. Разве так уж незаконно жить в кем-то брошенной машине? Клер не хотелось в тюрьму.

Клер начала плакать, страх царапал ее изнутри, словно разъяренная кошка. Что-то полетело через сиденье и упало ей на лицо. Мамина подушка? Зачем она ее бросила? Клер попыталась оттолкнуть подушку, но не тут-то было.

Она отчаянно боролась, страх душил ее.

Клер проснулась как от толчка. Она не могла дышать. Что-то давило налицо, и звук сирены был настоящим.

Это сработала сигнализация.

Кто-то вломился в дом. Кто-то, кто сейчас душил ее подушкой.

Клер открыла рот, чтобы завизжать, но подушка заглушила крик.

Клер забила ногами, но не могла найти опору.

Этот кто-то что-то говорил. Считал. Она начала отчаянно шарить руками вокруг себя и правой рукой нащупала нечто твердое. И тут она вспомнила.

Хотвайер заставил ее держать у изголовья кровати баллон со слезоточивым газом. Слабея от нехватки кислорода, Клер попыталась как можно крепче сжать баллон. Вот он у нее в руке. На ощупь Клер отыскала защитное кольцо. Она боялась, что не сможет оторвать его из-за нехватки сил. Но нет, инстинкт самосохранения сработал. Затем она направила носик повыше уровня подушки и нажала на кнопку. Продолжая удерживать кнопку, Клер стала водить баллоном туда и обратно.

Послышались грязные ругательства. И вдруг Клер почувствовала, что на подушку никто больше не давит. Она оттолкнула подушку и, глотая воздух, внезапно испытав прилив сил, нырнула под душителя. Ей даже хватило сил на то, чтобы свалить его с кровати. Она перекатилась на другую сторону кровати и упала на пол.

Зазвонил телефон, но Клер не могла пошевельнуться, чтобы взять трубку. Ей страшно не хватало воздуха, которым она никак не могла надышаться. Она встала на колени и сделала один судорожный вдох, потом другой. Легкие требовали еще кислорода, но наполнять их было некогда – надо было выбираться из спальни.

Душитель успел подняться и снова неуклюже набросился на Клер. Она снова приподняла баллон и снова нажала на кнопку, но на этот раз Клер целилась в глаза преступника, которые видела в прорези темной лыжной маски. Завизжав, он попятился. Клер бросилась к двери, но тело ее не слушалось.

Сирена выла не переставая. Клер успела добежать до коридора и бросилась к входной двери, но на середине гостиной кто-то схватил ее сзади за волосы. Клер плашмя упала на спину.

Она увидела подошву ботинка перед лицом и попыталась откатиться в сторону. Увы, далеко откатиться ей не удалось. Затылок ее взорвался болью, и наступила мгла.

Голова Клер гудела так, словно кто-то отрабатывал на ней удары битой. Клер застонала.

– Мисс Шарп, вы меня слышите?

– Да, – выдавила Клер из себя хриплым шепотом.

– Вы можете открыть глаза?

– Сейчас попробую... – Она попыталась приподнять веки и очень удивилась, когда они поддались. – Слишком ярко. – И она снова закрыла глаза.

– Пожалуйста, мисс Шарп. Мне нужно, чтобы вы открыли глаза и держали их открытыми.

– Больно...

– Сожалею. – Голос был добрый.

Она попробует сделать то, о чем ее просят.

Клер снова открыла глаза, замигала от яркого света, но попыталась приноровиться к нему и не закрывать глаза. Свет блеснул ей в левый глаз, затем в правый. Клер отвернулась от света.

– Нет...

– Я не буду больше этого делать.

– Хорошо. Спасибо вам... – Она оказалась неспособной закончить мысль.

Врач ощупал ее голову, затем шею, задавая вопросы. Клер послушно на них отвечала, но закричала от боли, как только врач прикоснулся к затылку.

– У вас там большая шишка. Клер тут же все вспомнила.

– Он пнул меня ногой.

Врач проворчал что-то и спросил:

– Вы помните, что с вами случилось?

– Да.

– Хорошо.

– В самом деле? – Она не видела ничего хорошего в своих жутких воспоминаниях.

– Сотрясение мозга обычно сопровождается частичной потерей памяти – ретроградной амнезией или неспособностью вспомнить то, что непосредственно предшествовало потере сознания.

– Значит, у меня нет сотрясения? – спросила Клер.

– Я не уверен, но то, что вы можете вспомнить случившееся с вами. – хороший знак. Если сотрясение и есть, то оно не очень серьезное.

– Кто это сделал? – Еще один голос.

Клер повернула голову, и из глаз полились слезы от страшной боли, вызванной поворотом головы.

Голос принадлежал полицейскому в форме.

От старых привычек трудно избавиться, и эта синяя форма до сих пор заставляла Клер внутренне сжиматься.

– Не знаю, – выдавила она. – Он был в маске.

– Я бы хотел закончить осмотр до того, как вы станете ее допрашивать, – вмешался врач.

Полицейский кивнул.

Клер огляделась, вращая глазами. Головой вертеть она больше не решалась. Она находилась в палате «Скорой помощи». Сколько времени она провела без сознания? Она не помнила, как покидала дом.

– Как я...

– Как вы сюда попали?

– Да, – выдохнула Клер.

– Сосед пришел проверить, что с вами, когда включилась сирена. Он увидел, что вы лежите на полу, – шторы были раздвинуты. Он позвонил 911.

– Я знаю этого соседа. Он был морским пехотинцем.

– Да, этот пожилой джентльмен бывший военный, – сказал полицейский.

– И это не так плохо, думаю.

Полицейский рассмеялся, только Клер не поняла над чем.