— Развлечение себе нашел, — фыркнула Тиэль.

— Не без того, — скромно согласился довольный дух.

— Зараза, — бросила эльфийка, вполне понимающая страсть призрака к развлечениям за чужой счет, и снова выступила в роли переводчика и советчика.

Гулд выслушала с вниманием и закусила губу, соображая. После известия о пребывании внука в мире живых истерика старой поварихи пошла на убыль. Она все еще безумно волновалась, однако уже не паниковала.

— Твоя правда, лейдин, теперь вспоминаю задним числом и соображаю: перепугались ребятишки наших расспросов про Шима. Дочка-то моя с мужем сейчас убиваются, уже похоронили сынишку. Прости, если за наглость посчитаешь, а только если бы ты и призрак страшенный со мной отправились, может, и смогли бы узнать, не утаили ли чего демонята.

— Хм, страшенный, — попробовал на язык сравнение Адрис. Он явно пытался определить — оскорбиться ему на эпитет кухарки или начинать гордиться. В конце концов, жажда действия возобладала, и дух протянул: — Давай слетаем, а, Тиэль? Пацана жалко. Да и где ты еще такую повариху найдешь?

Кулинарный аргумент голодной эльфийкой был признан самым весомым. Она вытащила из шкафа-хранилища кусок окорока и, откусывая на ходу, согласилась:

— Мы пойдем с тобой, Гулд. Я только оденусь.

— Храни тебя все Семеро, лейдин! — выдохнула кухарка и утерла зареванное лицо.

Нищему собраться — только подпоясаться. Тиэль недалеко ушла от типа из поговорки. Штаны, рубаха, жилет, полусапожки, сумочка с флакончиками через плечо, пристегнутые ремешками к поясу фляжка и кинжал, переплетенные не в две, а в одну косу, уложенную вокруг головы, волосы — вот и все сборы.

Пока Тиэль собиралась, осиянная надеждой Гулд успела худо-бедно прибраться на кухне и нетерпеливо топталась у двери для слуг, запоздало сообразив, что не договорилась с хозяйкой о месте встречи. Вдруг та будет ждать ее у центрального входа? Но, поскольку дорогу эльфийке указывал Адрис, недоразумений с выбором одной из двух официальных дверей не возникло.

Втроем — две во плоти, один призрак — компания двинулась в Купеческую Петлю, где у Гулд имелся маленький домик, доставшийся в наследство от покойного мужа.

— Вшестером они всегда играли, — на ходу принялась отвечать на расспросы кухарка. — Два мальчишки, как наш Шим, помощники торговцев из лавок — хоббит и кендар,[5] один паренек — сын орка-охранника Унда, другой Тилк — мальчонка жреца Илта и последний — полуэльфа-лекаря Ламара сынок. Дружные ребятки и не очень шкодливые. Их пороли-то за проделки считаные разы. То они кошку лавочника с тремя котятами священными сияющими красками расписали так, что жена его чуть Илту душу-то не отдала, приняв их впотьмах за уносящих души спутников-теней и самого Проводника к Последнему Пределу. Еще разок лакрицы и леденцовых сов из короба в лавке стянули на праздник наречения Ундова сынка. Вдругоряд храмовым вином из запасов служителя его птицу напоили говорящую, а она возьми и улети из дома. Вся Петля много интересного узнала…

Гоблинка, как всякая бабушка ведавшая о друзьях внучка поболее его самого, принялась вываливать на эльфийку биографические справки о пацанах и их проделках. Адрис слушал внимательно и что-то явно для себя прикидывал, впрочем, соображениями с эльфийкой делиться не спешил.

Ребятишки, к удаче стихийно созданной следственной группы, кучковались в чахлом скверике рядом с лавками Петли. Они кидали ножички, однако игра шла как-то очень вяло. Кажется, детки не столько забавлялись, сколько пытались играть или делали вид, будто играют.

— Который из них — сынок служителя? — уточнил Адрис.

Эльфийка озвучила вопрос Гулд, и та ткнула пальцем в толстощекого круглого мальчонку, стриженного под горшок. При виде знакомой гоблинки в сопровождении эльфийки детки заволновались, стали переглядываться, а когда Гулд поздоровалась с ними и представила лейдин Тиэль как помощницу в поисках, еще и ощутимо струхнули.

— Ты знаешь, куда хотел пойти Шим? — в лоб спросила у толстячка Тиэль.

— Нет, лейдин, я ничего не знаю, — торопливо забормотал тот и попятился.

— Врет, — почти восхищенно определил Адрис.

— Что ж, тогда пусть с вами разговаривает стража, — внешне беспечно повела плечом эльфийка, и малышня раскололась. Нет, будь они чуть постарше, скорее всего, стали бы все отрицать и запираться, но пока еще внешнее давление на нужную точку привело к нужному эффекту.

— Мы ничего такого не хотели! Кто же знал, что он на самом деле туда полезет? Мы только пошутили… — перебивая друг друга, загалдела пятерка.

— Куда он пошел? — повторила вопрос Тиэль, удерживая Гулд, готовую сорваться с места и вытрясти из мальчишек души вместе с информацией.

— В старые катакомбы Илта! Мы только пошутили, что никто туда не ходит, особенно ночью, что там призраки и пауки живут, а любому смертному в проклятом месте смерть. Что вечером и трех шагов от входа не сделаешь…

Оливковая, ровная не по возрасту кожа Гулд враз посерела, едва она услышала первые слова ребятни о катакомбах. А те, не замечая состояния пожилой гоблинки, сыпали, как горох из порванного мешка:

— Шим сказал, что только трусы верят всякой чуши, а Тилк сказал, что это не чушь, что если Шим самый храбрый, пусть в катакомбы спустится и камень оттуда принесет в доказательство, а Шим сказал, что пойдет и принесет, и пошел. Утром вы его искать стали, мы испугались, думали, нас ругать будете, бабушка Гулд. Потому ничего не сказали! Ждали, что сам выйдет, а он все не шел и не шел, — обступив эльфийку и гоблинку, снова наперебой принялись каяться ребятишки, запальчиво и с искренним облегчением от превращения противно-тайного в столь же ужасное, но явное. Груз вины и страх, тяготевший над ними, сразу стали легче, и вслед за покаянием последовал наивный вопрос от толстенького чада жреческого рода:

— Вы ведь найдете Шима?

— Постараемся, — односложно ответила Тиэль.

Даже ради Гулд, которую била дрожь ужаса и каждая морщинка которой, прежде едва заметная, стала казаться глубокой трещиной, эльфийка не спешила давать пустых обещаний. О старых катакомбах она, прожив в городе больше года, не знала практически ничего. Не видела необходимости копаться в исторической пыли и не собиралась ползать под землей ради пустого любопытства. Как и всякая эльфийка, Тиэль не любила толщи камня над головой и неестественной, то есть не вызванной сменой дня на ночь, темноты. А уже в дела богов, еще более опасные, чем дела смертных властителей, и вовсе лезть не планировала. Хватило глупого конфликта с болваном Диндалионом, чтобы она уяснила простую истину: прав не тот, кто поистине прав, а тот, кто у власти. Однако вновь искать хорошую повариху или взваливать на себя весь процесс готовки показалось Тиэль более зловещей альтернативой, чем прогулка в катакомбы и недовольство Илта. В конце концов, повелитель Последнего Предела не зря был приставлен к делу Великой Матерью. Он слыл очень справедливым божеством. Кто другой точно не стал бы возиться с сортировкой душ перед назначением посмертия, а отправлял бы всех скопом в ледяную и огненную купели: помокнут-пожарятся пару тысчонок лет, точно сплошь праведниками вылезут, а те, кто почти безгрешен, так и вовсе святыми заделаются.