тем, какие слухи он распустит, если я прямо не заявлю о своем несогласии, я сказала:

— Уверена, что Ханиуэлл не использовал персональный компьютер, для работы в правительстве, Пит.

— Ну, я только знаю, что это единственный компьютер, который он намерен использовать, и ему не понравилось, что у нас должен быть к нему административный доступ. Но мы пообещали ему, что никто не будет разглядывать его барахло. У него там много архивных материалов, вот и всё, что я знаю.

Пит-Перезапуск принялся перезагружать мой компьютер, что всегда занимает миллиард лет (и именно поэтому этот в целом славный парень меня и бесит) из-за всех протоколов безопасности, так что я решила свалить отсюда подальше. Мне не хотелось путаницы в отношении того, согласна ли я с его довольно очевидным предупреждением о Ханиуэлле.

— Сейчас приду. Мне нужен биологический перерыв, — сказала я. А потом, подчёркивая несерьёзность проблемы, остановилась в дверях и спросила:

— А Ханиуэлл подписал договор на разрешение использовать собственное цифровое устройство?

— Конечно. Без этой подписи никто из моей команды ему ничего бы не подключил. Вы достаточно ясно выразились, госпожа помощник главного юрисконсульта. Мы не лишимся работы.

— Спасибо, Пит. И спасибо, что чинишь мой компьютер, хотя ты тупо перегружаешь его в четвёртый раз, боже праведный.

— Может, тебе лучше в стендаперы пойти? — крикнул он мне вдогонку. Я была уже на полпути по коридору.

По дороге в туалет я думала, что, возможно, причина, по которой я сделала свой ход, стремясь получить должность помощника главного юрисконсульта, становится всё более очевидной. Пункт нашей политики, разрешающий пользоваться собственным устройством, который я недавно обновила ввиду всего, что мне приходится делать с компьютером, раскрывается в следующей части:

Подписывая этот договор, вы соглашаетесь с тем, что уполномоченное лицо может получить доступ к вашему устройству в целях безопасности и соблюдения законов.

Буду ли я считаться должным образом уполномоченным лицом, если получу доступ к ноутбуку Ханиуэлла? Или, может быть, стану настоящей преступницей? Хватит ли у меня мужества это сделать? И как не попасться? И если я попадусь, то что?

Изложение события № 4, необработанное: спустя месяц, уже после того, как Летний Брэд показал мне документ № 10 и сноску о ежемесячных выплатах в 80 тысяч долларов торговой ассоциации в пользу Т. Ханиуэлла и сопоставив это с моими подозрениями, изложенными выше, за четыре года скопив достаточно ярости по отношению к администрации Дэвиса (приведённые примеры — лишь немногие), я решила, что в моей жизни изменилось всё. В их работе не изменилось ничего — они всегда были подлыми, гнусными и совершенно неадекватными, но я-то теперь занимала более привилегированное положение. Следовательно, характер изменений означал, что такие люди, как я, движимые хорошими намерениями, но слепые, не могут больше всё это игнорировать.

Я чувствовала, что обязана действовать, обязана сделать хоть что-то, сыграть свою роль. Внезапно я поняла многое из того, о чём говорила тётя Вайолет, когда я была маленькой, и, может быть, поняла причины, по которым она порой совершала радикальные и противозаконные поступки. Но это была её ярость, а теперь была моя.

Тот факт, что новая администрация ещё даже не начала расследования в отношении Дэвиса и его соратников, злил меня вдвое больше. И учитывая всё, что мы видели за годы правления Дэвиса, я не знала, верить ли ФБР. Кипящая, туманная, беспомощная ярость — вот всё, что я чувствовала.

Я не совсем представляла, что мне делать, но у меня было достаточно причин подумать о том, чтобы как-нибудь ознакомиться с перепиской Ханиуэлла — той, которая, как сообщил мне Пит-Перезапуск, была у него на ноутбуке. Слово «архив», которое он употребил по меньшей мере дважды, давало понять, что там хранилище старых писем. Так что всё зависело от того, хватит ли у меня наглости получить к ним доступ и выяснить, имеют ли смысл моя теория и загадка репортёра Самеры.

То, что я собиралась сделать, могло считаться нарушением закона о компьютерном мошенничестве и злоупотреблениях служебным положением, может быть, нарушением всех видов кодексов, законов и адвокатской этики, но, опять же, всё изменилось, и я стала помощником главного юрисконсульта фирмы. Согласно моим рабочим обязанностям я должна была следить за тем, чтобы фирма и юристы фирмы, даже если они были назначены партнёрами и бывшим генеральным прокурором, соблюдали законы. Никто не сообщал мне ни в устной, ни в письменной форме, что я была «должным образом уполномочена» на доступ к ноутбуку Ханиуэлла, но кто был уполномочен дать мне такие полномочия? Шансов, что Коверкот, Котон или главный юрисконсульт Кэл поддержат расследование этой информации и вообще мою инициативу во всём, что касалось Ханиуэлла, не было никаких. Потому что, опять же, с какой стати Ханиуэлл приземлился в «КоКо»? Не было никакого смысла раскрывать карты, спрашивая разрешения.

Администрация Дэвиса была коррупционной лавиной, и от неё страдали люди. На мой взгляд, старая политика юридических фирм, основанная на студенческом братстве золотой молодёжи, неприменима перед лицом тяжких преступлений и зверств. По общему признанию, я действительно пострадала ввиду решения покинуть вторую мою фирму, «Стоукс & Крейн», которая отличалась строгой этикой и прогрессивной культурой. Если бы я не ушла оттуда, мне не пришлось бы рисковать карьерой. Честно говоря, я предпочла бы продолжать юридическую практику и оставаться в стороне. Спокойная жизнь, сложные поручения, необходимость напрягать интеллект, много работы и удовлетворение от карьеры, даже драма с бывшим коллегой Генри — вот чего мне хотелось. Но я выбрала иной путь. Это пилюля, которую я сама решила проглотить. Пилюля, проглотить которую я должна была уже давным-давно.

В итоге мы имеем что имеем.

Не зная, каким конкретно будет мой план, я заложила основу для того, чтобы обеспечить себе некоторую анонимность. Я связалась с доверенным партнером из «Стоукс & Крейн» и с помощью договора, который обязывал его соблюдать строгую конфиденциальность между адвокатом и клиентом, заставила его учредить анонимную офшорную подставную компанию, где моё имя было глубоко скрыто благодаря многочисленным документам, чтобы под именем этой компании я могла получить кредитную карту и сделать заказ на поездку, приобрести телефон и арендовать жильё. Если понадобится. Тогда я ещё не знала, понадобится мне это или нет.

После этого я стала ждать подходящего момента. Как говорила тётя Вайолет незадолго до побега: «Мудрая женщина прокладывает рельсы своей железной дороги, даже не зная пункта назначения. Будь готова, копи наличные, холодные твёрдые доллары в огнеупорных мешках. И никогда не паникуй, девочка».

Изложение события № 5, необработанное: две недели назад