— Я, грешник, случайно в пути получил милость вана и глубоко тронут этим, на душе у меня стало светлее. Меня ждет старая мать у ворот дома, и с каждым днем сердце мое все больше тоскует в одиночестве. Я спешу и сейчас вынужден почтительнейше распрощаться с вами.

Расставаясь, ван испытывал самые теплые чувства к Ли Хёну. Он сжал руки юноши и сказал:

— Я человек бесталанный и не могу привлечь ваше внимание, но внемлите моей искренности. Давайте договоримся о будущей встрече.

Для юноши все дела были как плывущие облака, и слова вана не нашли отклика [в его душе], он только обратил на гостя взор, полный благодарности. Ван словно дитя дракона и феникса — на нем печать солнца. Вид у него могущественный, лицо дракона, грозные брови, большой нос. Разве не обладал он внешностью правителя государства? Он был похож на сына неба в святые времена. Пораженный, юноша несколько раз внимательно «посмотрел на него, дважды поклонился и вздохнул и, не говоря ни слова, удалился. У вана сжалось сердце. Он отправился в путь и прибыл в Цзиньлин. Явившись на утренний прием к сыну неба, почтительно приветствовав его и государыню, ван сказал:

— По пути в столицу я остановился в области Цичжоу в деревенском доме. В тех местах человеческим мясом и необыкновенными зельями губят людей и присваивают их имущество. Я, дав волю гневу и не доложив вам, обезглавил убийцу-главаря, а остальных сослал в отдаленные земли в солдаты. Не зная, какова на то ваша воля, я трепещу, [ожидая наказания] за свое преступление.

Государь, выслушав, улыбнулся:

— Я объединил [всю] Поднебесную, но она широка, без края. В трактире вы уничтожили зло, которое там [причиняли] людям. Я считаю [ваше деяние] прекрасным, разве это преступление?

Поблагодарив за милость, ван со вздохом заметил:

— Какого талантливого человека вы избрали этой осенью [на экзаменах] во время паломничества на могилы!

Государь сказал:

— Ли Хён, который нынче первым сдал экзамены, исключительный человек, но у него умер отец, и он пребывает в трауре. Это очень прискорбно.

Ван рассказал:

— Ли Мён изгнал жену, когда его сын был еще во чреве матери. Она отправилась на родину в Сучжоу, но попала в бурю и ее принесло в Сицзин. Мать и сын едва выжили. Когда Хён подрос, он прибыл в столицу, сдал экзамены на чин и уехал в Цзиньчжоу. Ли Мёна злодейски убили, по вине развратной наложницы его не стало. Ли Хён глубоко скорбит В траурном одеянии он отправился в Сицзин к старой матери. Заехав в трактир, где кормили человеческим мясом, и узнав о подлых кознях, он задумал кое-что и избежал злодейства. Хоть я видел его всего один раз, но сразу понял, что человек он необычный. В беседе он проявил талант правителя, я был сражен его достоинствами. Получив милость государя, я обосновался в Яньбэе. Земли там обширны, горы и реки великолепны. Очень трудно их оборонять от варваров. Я не знаю покоя ни днем, ни ночью. Как бы мне не ошибиться я большом деле, как бы не опозорить могущества государя. Стоит пригласить такого выдающегося человека [на службу]. Мы вместе с ним будем править областью и разгадаем подстерегающие нас тайные помыслы варваров. В пограничных землях мне не обойтись без талантливых людей. Я видел Ли Хёна. Он человек необычный. Вы оказали мне доверие, так упрочьте же мое положение, чтобы я смог достойно управлять Яньбэем.

Государь погрузился в размышления и через некоторое время сказал:

— Я хотел услышать ваше мнение. Хоть замыслы ваши широки и поражают своей изобретательностью и дело, [которое вы предлагаете], важно, но как же мне отдать Ли Хёна? Мой внук характером слаб, а все эти Пан Хё Ю, Кён Чхён, Че Тхэ, Хван Ча Чжин[32] — недостойные мунсины[33]. У государства нет опоры. Как же мне отдать Ли Хёна?

Ван глубоко задумался и, не говоря ни слова, ушел. Издревле говорят: скажешь днем — услышат птицы, скажешь — ночью — услышат мыши. Этот разговор получил огласку. Советник Че Тхэ и первый министр Хван Ча Чжин перепугались и сказали государю:

— Ён-ван и его подданные что-то замыслили. У Ён-вана обширные владения, и к себе на службу он просит таких героев, как Чон Хён, Ым Хын. Государь, положение ваших потомков может оказаться так же ненадежно, как у яиц, сложенных горой. И день и ночь мы тревожимся об этом. Он хочет пригласить к себе этого Ли Хёна, якобы чтобы обороняться от варваров. [На самом деле] это [лишний раз] говорит о его далеко идущих замыслах.

Однажды на приеме у государя министр Хван заметил:

— Хоть Ён-ван и сын государя, но он самостоятельный князь, внушающий опасения. Разве можно оставлять его надолго во дворце? Его немедленно следует отослать.

Советник Че сделал скорбное лицо и добавил:

— Ён-ван [просит] уступить ему Ли Хёна, сдавшего первым экзамен. Его [просьба] содержит в себе глубокий смысл. Мы боимся, как бы не повредило это вашим наследникам в будущем. Скорее отошлите его обратно!

В это время [Ён]-ван был во дворце и слышал эти речи, он пришел в ярость и потребовал разжаловать обоих и убить. Государь, прочтя донесение вана, решил, что ему это невыгодно, и, считая слова придворных справедливыми, стал предостерегать вана:

— Хоть Че и Хван сказали слишком резко, но сомневаться — значит приблизиться к истине. Успокойтесь и сегодня же возвращайтесь к себе.

Ван тоже проявил мудрость. Узнав волю государя, он в тот же день откланялся и отправился в Яньбэй. Государь предостерег его, и потрясенный ван спешно выехал.

А в Яньбэе все чиновники вышли навстречу за десять ли и приветствовали его. Во дворце ван сказал То Ёну:

— В свое время скончался мой старший брат. Я любил его сына, как своего ребенка. Че Тхэ и Хван Ча Чжин оклеветали меня, и государь усомнился во мне. Теперь когда оправдают мое благородное сердце?

Когда-то вигуккон[34] Со Даль, убедившись в выдающемся военном таланте То Ёна, направил его к вану, наказав при этом: «Защищай вана от варваров!»

Старшая дочь Со была супругой Ён-вана. То Ён знал астрономию и умел гадать по [чертам] лица. Он понял, что облик вана — облик сына неба, и завел с ним беседу о великом свершении. Но ван не откликнулся. В следующий раз ван ответил ему, как