Когда проект ноты оказался у Молотова, он лично отредактировал ее, превратив из резкой в грубую. Он лично вписал в текст слова, характеризовавшие выступление Ачесона как «грубо клеветническое и враждебное Советскому Союзу». Даже дипломатическую формулу, которой заканчивалась нота,— «с искренним уважением» — он заменил на более прохладную — «уважающий Вас»50

Госдепартамент, получив советскую ноту, пошел точно таким же путем. Его действия можно расценить как зеркальное отражение действий советской дипломатии. В ответной ноте Госдепартамент не отказал себе в удовольствии точно процитировать текст Ачесона, который в этой редакции выглядел следующим образом: «...я вполне осознаю, что внешняя политика России является агрессивной и экспансионистской. Я полагаю, что одним из великих усилий, которые предпринимаются всеми в Объединенных Нациях, является попытка найти средства разрешения проблем такого рода...» «Вы характеризуете содержание этого заявления как грубо клеветническое и враждебное в отношении Советского Союза,— отвечал Госдепартамент Молотову.— Согласно нашим нормам, сдержанное замечание (выделен текст, подчеркнутый Молотовым.— Авт.) по вопросу, который относится к внешней политике, не есть клевета»51

25

СССР ответил новой нотой, адресованной непосредственно госсекретарю США Дж. Маршаллу.

Сведения о советско-американском дипломатическом конфликте попали в прессу. 21 марта 1947 г. Ассошиэйтед Пресс и Юнайтед Пресс распространили сообщение о выступлении Дж. Ачесона перед комиссией по иностранным делам, в котором содержались, в частности, слова о том, что существование «правительств, находящихся под властью коммунистов в любой части мира, опасно для безопасности США». Заявление оказалось в тот момент чрезмерно резким для тогдашних отношений между СССР и США. Это заявление, ставшее сенсацией, было дезавуировано американской стороной.

Свеча «холодной войны» загоралась с двух сторон.

5 июня 1947 г. государственный секретарь США Дж. Маршалл, выступая в Гарвардском университете, провозгласил программу помощи тем странам Европы, которые пострадали от нацистской агрессии.

При подготовке программы помощи Европе (названной планом Маршалла) предполагалось использовать механизм совета министров иностранных дел Великобритании, Франции и СССР. Советский министр иностранных дел был приглашен на встречу в Париже, где должны были быть выработаны основные контуры этого плана.

Американский план оказался, несомненно, привлекательным для европейских стран, переживших войну. Кроме того, он создавал возможности экономического объединения Германии, разделенной после войны на четыре зоны оккупации. Главноначальствующему Советской военной администрации в Германии маршалу В. Д. Соколовскому было направлено письмо немецкой экономической комиссии, в котором сообщалось, что «отдельные немецкие земли или зоны не могут одни выбраться из хаоса послевоенного времени. Только тесное сотрудничество всех земель путем восстановления экономического и политического единства Германии может привести к выходу... Немецкий народ теперь ждет, что министры иностранных дел союзных держав договорятся на Парижской конференции о немедленном восстановлении единства Германии»52

С просьбами о возможности получения помощи в Париж обратились Польша, Венгрия, Югославия, Чехословакия — страны, которые после войны оказались в советской сфере влияния53.

Экономическая экспертиза «плана Маршалла» для высшего советского руководства была проведена академиком Е. С. Варгой. Варга увидел в этом плане не столько экономическую, сколько политическую суть. По его заключению, американцы стремились выбросить на европейский рынок свои товары, получить от своих ненадежных в экономическом отношении клиентов прежде всего политическую плату.

По мнению Варги, итогами «плана Маршалла» должны были стать:

объединение Германии на буржуазных основах;

возможность для США поставить вопрос об отмене «железного занавеса», получить права для свободного передвижения товаров, экономической и политической информации (заметим, что эти обстоятельства оценивались Варгой как враждебные для СССР);

создание единого фронта буржуазных государств Европы против СССР54

Кремль был возмущен тем, что СССР оказывался исключенным из числа государств, которым были намерены оказывать помощь по этому плану. Причина была формальной. Советский Союз заявлял о том, что у него положительный баланс бюджета, и поэтому он, по мнению американской стороны, не нуждался в помощи. Но если учесть, что официальной целью «плана Маршалла» провозглашалась задача оказания помощи тем странам, которые более всего пострадали от фашистской агрессии, то эта оговорка в адрес СССР выглядела едва ли не циничной.

Под давлением Москвы политическое руководство ряда стран Центральной Европы — Румынии, Венгрии, Албании, Болгарии, Югославии, Польши и Финляндии, а позже — и Чехословакии отказалось от участия в «плане Маршалла» и в работе общеевропейской конференции, открывавшейся 12 июля 1947 г. в Париже55

В результате «план Маршалла» стал политико-экономической реализацией тегеранско-ялтинских компромиссов и споров о фактическом разделе сфер влияния в Европе.

В сентябре 1947 г. делегация СССР выступила на 11-й сессии Генеральной Ассамблеи ООН с заявлением, в котором, в частности, говорилось: «Становится все более очевидным для всех, что проведение в жизнь "плана Маршалла" будет означать подчинение европейских стран экономическому и политическому контролю со стороны США и прямое вмешательство последних во внутренние дела этих с фан. Вместе с тем этот план является попыткой расколоть Европу на два лагеря и завершить с помощью Великобритании и Франции образование блока ряда европейских стран, враждебного интересам демократических стран Восточной Европы, и в первую очередь Советского Союза»56

Советским ответом на «план Маршалла» стало восстановление единого органа руководства коммунистическими партиями во всем мире и укрепление контроля над странами Восточной и Центральной Европы. В сентябре 1947 г. было сформировано Информационное бюро коммунистических партий (Коминформ). Его появление стало свидетельством отказа от концепции «национальных путей к социализму»57, той политической доктрины, которая в первые послевоенные годы разделялась в Кремле.

Именно в 1947 г. в странах Восточной Европы начинаются «разоблачения антиреспубликанских и антидемократических заговоров». Сначала в Венгрии, коммунистический лидер которой М. Ракоши, казалось, был помешан на поиске врагов и в своем усердии не ограничивался собственным государством, а претендовал на комиссарско-прокурорскую роль в других странах «социалистического лагеря». Затем то же произошло в Румынии, Болгарии, Албании, Чехословакии.

На встрече с В. М. Молотовым в апреле 1947 г. М. Ракоши посетовал: «Жалко, что у заговорщиков не оказалось складов с оружием, тогда бы мы могли крепче их разоблачить... Мы хотим разгромить реакцию и снова поднять вопрос о заговоре. Сейчас нам известно более 1 500 фашистов нееврейского происхождения. Это — расисты, профессора, представители интеллигенции. Мы должны их удалить».

Такая оголтелая позиция вызвала сомнения у Молою- а ачит, большая часть венгерской интеллигенции замешана в заговоре? ьс ^ ойдете против всей венгерской интеллигенции, вам будет тр/дно»58.

Усиление «холодной войны» влияло на политику СССР по отношению к его сателлитам. Нарастало требование «идеологической дисциплины», единообразия по советскому образцу. В сентябре 1947 г. на