Сталин, по словам Ким Ир Сена, записанным позже Т. Ф. Штыковым, советским послом в Северной Корее, не советовал своим корейским собеседникам первыми нападать на Южную Корею, а рекомендовал использовать нападение южнокорейских войск как повод для ответного вторжения на юг страны67

Были достигнуты договоренности о советской военной помощи, о подготовке корейских офицеров в Советском Союзе68. После этого северокорейское руководство неоднократно проводило «активные мероприятия», а фактически — крупномасштабные военные провокации против Южной Кореи.

19 января 1950 г. в Москву поступила телеграмма от советского посла в Пхеньяне Т. Ф. Штыкова. В ней сообщалось, что двумя днями раньше — 17 января — Ким Ир Сен заявил, что «теперь, когда освобождение Китая завершается, на очереди стоит вопрос освобождения Кореи». По словам северокорейского лидера, «партизаны не решат дела...». По словам Штыкова, Ким Ир Сен сетовал на то, что правительство Южной Кореи не нападает на север страны, а поэтому ему, Ким Ир Сену, нужно побывать у Сталина и спросить разрешения для наступления на юг. «Ким Ир Сен говорит о том, что сам он начать наступление не может, потому что он коммунист, человек дисциплинированный, и указания товарища Сталина для него являются законом»69

10 апреля 1950 г. эта встреча состоялась70.

25 июня войска Северной Кореи вторглись на юг. Конфликт стремительно интернационализировался. На стороне Южной Кореи выступила Организация Объединенных Наций. В тот же день Совет Безопасности ООН осудил «вооруженное нападение на Корейскую республику войск из Северной Кореи». Он потребовал от Северной Кореи отвести войска к 38-й параллели и призвал всех членов ООН оказывать «всю возможную помощь в выполнении настоящей резолюции и воздержаться от оказания помощи властям Северной Кореи».

Американские войска вступили в конфликт между двумя Кореями под флагом ООН; в свою очередь, на стороне Северной Кореи выступили войска коммунистического Китая и советские военные — прежде всего летчики и войска противовоздушной обороны.

В небе над Кореей завязались жестокие бои между американскими и советскими летчиками. Советским, летчикам было категорически запрещено пересекать 38-ю параллель и углубляться в воздушное пространство Южной Кореи. Это избавляло летчиков от наземных средств ПВО южнокорейских войск и их союзников. Американские летчики и их союзники, воевавшие над территорией Северной Кореи, несли большие потери.

Начальник Генерального штаба СССР С. М. Штеменко ответил по запросу Сталина, что за время боевых действий — с 1 ноября 1950 г. до 6 декабря 1951 г. (дня запроса Сталина) — советская авиация потеряла 63 самолета МиГ-15 и МиГ-15-бис и 30 летчиков, в советских зенитных частях убито 29 и ранено 53 человека. За это же время сбито 569 самолетов противника, в том числе 510 самолетов — средствами советской истребительной авиации, 59 самолетов — огнем советской зенитной артиллерии.

Однако боевые действия на земле шли для Северной Кореи неудачно. Наступление на юг провалилось. Десант американских войск на юге Кореи, в Чемульпо, привел к тому, что северокорейские войска понесли большие потери, оказались отрезанными от баз снабжения горючим и боеприпасами. 26 сентября 1950 г. Ким Ир Сен дал распоряжение «немедленно принять меры к выводу из Южной Кореи людских резервов, с тем чтобы их использовать для формирования в Северной Корее, а также не дать воспользоваться ими южанам».

Война перешла в затяжную фазу, тяжелую и кровопролитную. Опасность ее состояла в угрозе перерастания военного конфликта в мировую войну. Мировую войну ждали, к ней готовились.

Противостоявший НАТО Варшавский Договор, куда вошли СССР, Польша, Румыния, Венгрия, Чехословакия, Албания, ГДР, Болгария, формально возник позднее — только в мае 1955 г. Однако фактически военный блок во главе с СССР сложился много раньше. По воспоминаниям М. Ракоши, «к концу 1950 г. уже во весь свой рост обрисовались грозные контуры НАТО. Было очевидно, что мир социализма, прдтив которого был направлен этот союз, не мог сидеть сложа руки, слыша все более громкое бряцание мечами».

М. Ракоши в своих мемуарах привел сведения о совещании 8 января 1951 г. в Кремле: «С советской стороны присутствовали: Сталин, несколько членов Политбюро и, кроме того, если не ошибаюсь, маршал Василевский и генерал Штеменко, который был тогда начальником Генерального штаба Советской Армии». На встрече были генеральные секретари компартий стран советского блока и министры обороны. Штеменко доложил, что «к концу 1953 г. НАТО полностью завершит подготовку, а для того, чтобы это уравновесить, необходимо должным образом развернуть и армии социалистических стран». Маршал К. К. Рокоссовский, бывший тогда министром обороны Польши, заявил, что «ту армию, создание которой предлагает Штеменко для Польши, они планировали иметь к концу 1956 года». Сталин оборвал строптивого маршала: «Если Рокоссовский может гарантировать, что до 1956 года не будет войны, то можно соблюдать первоначальный план развития, но если нет, то будет правильнее принять предложение Штеменко»71

Недолгий мир после Второй мировой войны вскоре перешел в затяжную «холодную войну» между недавними союзниками, а «холодная война» все явственнее рисковала превратиться в полномасштабный мировой конфликт.

Страх перед победителями

Сталин пережил страх и растерянность в первый год войны, удивление терпеливостью русского народа, перенесшего страшные лишения мировой войны, но не избавившегося от своего правительства, наделавшего столько ошибок. Это чувство прорвалось у него в поразительном тосте на приеме в честь главнокомандующих войсками Красной Армии, произнесенном 24 мая 1945 г. «У нашего правительства было немало ошибок, были у нас моменты отчаянного положения в 1941-1942 гг...— говорил Сталин.— Иной народ мог бы сказать правительству: вы не оправдали наших ожиданий, уходите прочь, мы поставим другое правительство, которое заключит мир с Германией и обеспечит нам покой. Но русский народ не пошел на это... И это доверие русского народа Советскому правительству оказалось той решающей силой, которая обеспечила историческую победу над врагом человечества — над фашизмом. Спасибо ему, русскому народу, за это доверие!»72 Но это удивление Сталина доверием русского народа, осознание, что это доверие отнюдь не бесконечно, переросло у Сталина в недоверие ко вчерашним победителям, прежде всего к тем маршалам и генералам, которые вели в бой войска Красной Армии.

Отношение власти к генералитету — по сей день малоизученный вопрос.

Война не могла не усилить роль армии в жизни общества. В советской политической реальности это означало ослабление влияния партийного руководства. Наркомат обороны в августе 1944 г. с гордостью писал в правительство о состоянии офицерского корпуса в стране: «Мы в настоящее время располагаем самыми ценными военными