— Почему нет? — спросил он и придвинулся ближе ко мне, нахмурив брови.

— Потому что я не хочу быть так близко к тебе.

— Действительно? — Он вторгся в мое личное пространство, заставив меня снова сделать шаг назад. — Но у тебя же нет проблем с тем, чтобы держаться за руки и смотреть в глаза людям, когда ты их приветствуешь, — его тон был саркастичным.

— Это другое дело.

— Я понимаю. — Он поджал губы и выглядел слегка удивленным. — Ты думаешь, я хочу, чтобы ты была в моей постели, чтобы я мог оседлать тебя?

— Оседлать меня? Пф, — я издала звук веселья. — Я не лошадь, лорд Хан.

— Нет, это не так. — Его слова были медленными и обдуманными. — Ты член Совета, которую я поклялся защищать ценой своей жизни. Лучший способ для меня сделать это — держать тебя как можно ближе. — Он указал на диван. — Это не близко.

— Тогда давай пойдем на компромисс, — сказала я и указала на другой диван в комнате, который был ближе. — Я посплю на этом диване.

— Ты будешь спать в моей постели, — настаивал он.

Вздернув подбородок, я повысила тон до того, что на Родине сочли бы враждебным:

— Нет, я не буду, и я устала обсуждать это с тобой.

Как и ожидалось, Хан ничуть не выглядел шокированным моей грубостью.

— Я упрямый человек, — сказал он и скрестил руки на груди, но эта тема не подлежала обсуждению для меня.

— А я очень упрямая женщина! — сказала я и повторила его закрытый язык тела.

Десять или двадцать секунд, которые мы простояли, сцепившись в безмолвной борьбе за власть, показались мне бесконечными. Я привыкла к тому, что люди улыбаются, приветливы и добры. Этот человек привык к конфронтации и, вероятно, считал меня слабачкой, но я бы показала ему это по-другому.

«Не моргай, не моргай», — подумала я, не сводя с него глаз.

Возможно, моя тренировка приветствовать людей продолжительным зрительным контактом дала мне преимущество, потому что в конце концов Хан сдался.

— Неважно, — сказал он наконец. — Сегодня ты можешь спать на диване, но завтра ты будешь спать в моей постели. Это понятно?

Проигнорировав его попытку приказать мне, я сменила тему.

— Ты когда-нибудь думал, насколько было бы лучше, если бы между нашими странами не было границ и никакой недоброжелательности? — говоря это, я подошла, чтобы присесть на диван, на котором мне предстояло спать. Он последовал за мной и сел в мягкое кресло напротив меня.

— Да, конечно, я думал об этом.

— И каковы твои идеи о том, как мы могли бы когда-нибудь начать объединение? — спросила я.

— На самом деле, у меня есть блестящая идея, — сказал он с самодовольной улыбкой. — Как насчет добавления мужчин Севера в ваш Совет?

Я нахмурила брови и дала ему свой честный ответ.

— Это звучит тревожно.

Он пожал плечами.

— У тебя есть идея получше?

Я медленно кивнула.

— Может быть. Это то, что я много раз обсуждала на теоретическом уровне с другими членами Совета. Мы согласны с тем, что самой большой проблемой при слиянии наших культур было бы количество предрассудков, которые так глубоко укоренились в нас с раннего детства. Я хотела сказать — в тебе, но, честно говоря, это пошло в обе стороны.

Хан вытянул ноги, скрестив их в лодыжках, и откинулся назад с широкой улыбкой.

— Я не могу не согласиться; слухи, которые вы рассказываете о нас, смехотворны.

Довольная тем, что он был открыт для идеи союза, я продолжила.

— Если бы мы хотели работать над созданием единого мира, я считаю, что это должно было бы начаться с детей.

— Я слушаю.

Я скрестила большие пальцы и тщательно подбирала слова.

— Экспериментальная школа, где дети Северных земель и Родины могли бы учиться вместе и формировать дружеские отношения, основанные на взаимном уважении и любопытстве.

— Ты думаешь, что один класс детей мог бы что-то изменить? — скептически спросил он.

— Чтобы пересечь воду, нужно построить мост, — спокойно сказала я.

— Нет, ты не понимаешь, — Хан усмехнулся и откинул прядь своих темных волос с лица. — Тебе просто нужно найти лодку или быть хорошим пловцом.

— Я хочу сказать, что дети были бы великими послами и строителями «мостов».

— Я чертовски надеюсь на это, — Хан нахмурился на меня. — Кристина говорит, что само упоминание мужчин Севера незаконно и что нас воспринимают как миф или страшилку, чтобы напугать детей. — Он скрестил руки на груди. — Хорошим началом было бы рассказать вашим людям, что мы на самом деле хорошие и честные люди, а не жуткие монстры.

— Ах. — Я вздохнула, не в силах поделиться с ним своими честными мыслями.

— Выкладывай, — приказал Хан и махнул рукой. — Я мужчина, Перл, меня нелегко шокировать, и ты могла бы также узнать, что в Северных землях мы ценим честность больше, чем вежливость.

— Мне было бы неудобно оскорблять тебя, — возразила я.

— Хорошо, тогда скажи мне, что ты скрываешь.

Я колебалась.

— Ради всего святого, женщина. Вбей себе в голову, что для меня оскорбительно, что ты считаешь меня слишком хрупким, чтобы справиться с острым языком или мнениями, отличными от моих.

— Ладно. — Я прочистила горло и позволила своим мыслям выплеснуться наружу. — Ты говоришь, что не хочешь, чтобы мы видели в вас монстров, но проблема в том, что для нас ваше поведение, ваша культура и ваши ценности — это поведение монстров.

Хан прищурил оба глаза и наклонился вперед, произнося каждое слово медленно и жестко:

— О чем, черт возьми, ты говоришь?

— Вы убиваете ради удовольствия, — сказала я и посмотрела на голову оленя, висящую на стене недалеко от меня.

— О, да ладно, это все равно что сказать, что все наши предки были монстрами. Охота на животных не делает нас монстрами, и ты чертовски хорошо это знаешь.

— Вы относитесь к женщинам как к объектам, которыми нужно владеть и контролировать, — спокойно заявила я.

— Мы защищаем наших женщин, — возразил он. — Мы чтим их.

— Правда? — бросила я ему вызов. — Если бы одна из женщин, родившихся здесь, решила остаться незамужней и продолжить карьеру, смогла бы она?

Его челюсть сжалась.

— Нет.

— Я так и думала, — сказала я и откинулась назад. — Итак, позволь мне спросить тебя вот о чем. Как бы тебе понравилось, если бы я сказала тебе, на какой женщине жениться и что твоей единственной целью в жизни было заняться с ней сексом и сделать так, чтобы она забеременела?

Хан нахмурился.

— Забудь о власти или о том, что тебя уважают за то, что у тебя между ушей. Все, что от