Увы, во всех творениях столичных журналюг и не пахло более конкретными сведениями: в каком отеле Софии остановилась Соня, когда точно прибудет в болгарскую столицу Миша и на какое число намечена свадьба.

Я отбросил от себя всю стопку журналов-газет и на мгновение замер, откинувшись на спинку кресла, зажмурив глаза. Спокойствие, только спокойствие!..

Между тем время приближалось к отъезду. Я потянулся, еще раз улыбнулся улыбкой победителя и, сделав заказ такси по телефону, отправился освежиться в душ.

Пока ехал в Шереметьево, едва не поседел. Каждый светофор, перед самым носом такси коварно меняющий цвет с зеленого на красный, доводил меня почти до инфаркта, а общий поток автомобилей, казалось, двигался чересчур уж медленно и неторопливо, в то время как я готов был взлететь, оттолкнувшись от капота ножкой и взмахнув руками. Боже мой, ну почему люди не летают, как птицы?!!

Как бы то ни было, а благодаря мастерству таксиста мы прибыли на место почти вовремя, и на прощание я едва не разрыдался у него на груди. Чуть позже, вспоминая свое поведение в последние часы перед отлетом, я сделал суровый вывод, что несчастная любовь не только подрезала мне крылышки, но едва ли не сделала из меня психопата, готового рыдать и палить вокруг себя из пулемета.

Заняв место в очереди, состоящей на сто процентов из, казалось, абсолютно счастливого народа, отправляющегося загорать и радоваться жизни на жарком солнышке, я внезапно ощутил себя самым несчастным индивидуумом, единственным из всех отправляющимся в Софию непонятно для чего. Или как раз понятно, для какой такой глупости – чтобы самолично наблюдать церемонию бракосочетания любимой девушки. Надо смотреть правде в глаза: вряд ли я смогу помешать двум влюбленным узаконить их отношения.

С другой стороны, майор Лучников, нарушая все должностные инструкции, лично посоветовал мне драть когти подальше от Москвы из-за дурацкой истории с анонимкой. Только я задумался обо всех «за» и «против» моего отлета, как кто-то дружески хлопнул меня по плечу, и раздался до жути знакомый фальцет:

– Ален! Вот это да!

Я обернулся. Передо мной стоял шоколадный парень с выгоревшими до белизны клочками волос цвета школьного мела и ослепительно-голубыми глазами, радостно сверкающими от встречи со мной, бестолковым.

Можете представить, что я ощутил в те самые мгновения! Передо мной стоял мой садовник и друг Василий Щекин, только что вернувшийся из отпуска и заранее сообщивший мне дату своего прилета, а я в своем священном солипсизме и думать о том забыл! Уж слишком я был погружен в свои мысли о том, как сорвать свадьбу.

Между тем у нас с Васьком за годы совместного общежития в моем домике сложились простые человеческие традиции, и одна из них – готовить к возвращению друг друга какие-нибудь обалденные блюда. К примеру, когда я возвращался из поездки в Швейцарию, Васек приготовил для меня фондю, заочно переплюнув всех швейцарских коллег, а когда однажды он приехал из родной Саратовской губернии, я порадовал его наваристым борщом. И вот теперь Васек прилетел из Варны, счастливый и загорелый, надеясь по приезде отведать чего-нибудь вкусненького и поделиться рецептами болгарской кухни, а вместо того…

– …Ты меня, что ли, приехал встречать?! Не ожидал, вот это сюрприз! Кажется, ты меня еще ни разу не встречал в аэропорту…

Он широко улыбался и возбужденно тряс мою руку в приветственном пожатии, а у меня словно язык присох к небу.

Наконец я откашлялся и произнес не совсем внятно:

– Извини… Васек, я улетаю.

Васек радостно расхохотался, ловко подхватывая свой объемистый чемодан и вскидывая на плечо не менее распухший рюкзак.

– Улетаешь? А меня за компанию не возьмешь?

Мне было невыносимо стыдно – как мог я, эгоист и зазнайка, напрочь забыть о возвращении Васька из отпуска! Потому, не глядя в его чистые васильковые глаза, я только похлопал славного парня по плечу и тут же рванул к окошку регистрации, бросив на прощание:

– Прости, Васек! Сейчас я вынужден бежать от полиции. Неприятная история, потом все расскажу!

И я смылся, дабы не видеть изумления и обиды на лице доброго товарища. Какие-то минуты – и я был уже в зоне free shop, бесцельно бродя мимо пестрых витрин, слушая возбужденную речь летнего жаркого народа со всего света. Вот тут, словно специально, чтобы отвлечь меня от переживаний по части моего поведения в глазах Васька, раздался очередной звонок майора Лучникова, вновь вернув меня к суровой прозе бытия с кражей века и чьими-то грубыми интригами по моей части.

– Приветствую тебя, Ален Жюльевич!

Одного этого обращения было достаточно, чтобы более-менее спокойно усмехнуться: приставка «гражданин» отсутствовала, и это было уже неплохо. Следует заметить, что Петр Иванович с первых же часов нашего знакомства просто обожал называть меня по имени-отчеству, несмотря на все мои попытки убедить его не делать этого. На взгляд майора, Ален Жюльевич звучит ничуть не хуже Степана Игнатьевича или любого другого имени.

– Вы не называете меня гражданином, стало быть, и арестовывать не торопитесь. Значит ли это, что случилось что-то еще?

Добрый человек беззаботно рассмеялся.

– Нет новостей – хорошая новость. Нет, ничего не случилось: ни новых анонимок, ни следов «Слезы небес», а звоню я тебе, мил-человек, чтобы успокоить твою душу. Во-первых, я только что от нашего шефа, который однозначно отреагировал на анонимку по твою честь. Он прочитал ее и крякнул: «Пудрят нам мозги». Так-то – можешь вздохнуть посвободнее. Ну а во-вторых… Помнишь, во время допросов ты очень настойчиво советовал мне проверить некоего переводчика, что совершенно неожиданно заменил вашего штатного сотрудника именно в день кражи?

– Ах, да, – я даже почесал затылок, припоминая – все это, казалось, было сто лет назад, в другой жизни. – И что – вы что-нибудь выяснили?

Петр Иванович крякнул.

– Мы выяснили, что Иннокентий Васильевич Зазнобин, который в тот день работал за переводчика, скорей всего, не имеет к нашей краже ровно никакого отношения. Мы не слишком нежно потрясли его за грудки, и парень сознался – буквально расплакался у нас на глазах. Оказывается, он учился во французском лицее в одном классе с одной девушкой, которая присутствовала и на вашей вечеринке, – Соней Дижон. Он был безответно в нее влюблен. В какой-то мере Кеша даже преследовал ее: по окончании школы и университета посещал все ее выставки, был там, где появлялась она. А тут прослышал о планируемой вечеринке в «Садах». Ваш переводчик – его однокурсник по МГУ, вот он и уговорил его на эту аферу – вроде как заболеть, а на подмену предложить его, Кешу. Уж больно он хотел полюбоваться на Соню. Вот только, боюсь, она его даже не заметила. Как ты думаешь – ведь ты с ней, кажется, знаком?

Я усмехнулся. Ну, конечно, очкарик-переводчик, как и я, заглядывался совсем на другой бриллиант – на Соню.