У Джонни округлились глаза, он дернулся, будто я его ремнем огрел. Смешинка отвесил мне хорошую затрещину.

– А ну заткнись, парень. Не будь ты братишкой Газа, получил бы щас у меня. И не смей мне так разговаривать с Джонни, – он положил руку Джонни на плечо. – Джонни, он это не всерьез.

– Прости, – жалко сказал я. Джонни ведь был моим другом. – Я просто злюсь.

– Ты правду сказал, – мрачно улыбнулся Джонни. – Так что мне плевать.

– Это что еще за разговоры, ну-ка, прекрати! – вскинулся Смешинка и взъерошил Джонни волосы. – Мы без тебя никак обойтись не можем, так что помолчи уж!

– Так нечестно! – запальчиво выкрикнул я. – Нечестно, что нам вечно сильнее всех достается!

Я и сам до конца не понял, что сказал, просто подумал про Джонни, у которого отец – алкоголик, а мать – лентяйка и эгоистка, про Смешинку, у которого мать работает в баре, чтобы их с сестрой прокормить, потому что отец их бросил, про Далли – бедового, хитроумного Далли, – который скоро заделается настоящим бандитом, потому что по-другому не может, хоть ты тресни, и про Стива, у которого ненависть к отцу прорывается в его тихом, язвительном голосе, и про то, какой бешеный у него характер. Газ… он бросил школу и пошел работать, чтобы я мог доучиться, а Дэрри постарел раньше времени, потому что содержит семью, вкалывает на двух работах и никуда не ходит – зато у вобов куча денег и свободного времени, поэтому они просто потехи ради травят нас и друг друга, накачиваются пивом и устраивают вечеринки на реке, просто потому, что не знают, чем бы еще заняться. Да, проблемы бывают у всех. У всех, кто живет в восточных кварталах. И мне казалось, что так – нечестно.

– Знаю, – добродушно улыбнулся в ответ Смешинка, – нам всегда плохая карта идет, но так уж оно сложилось. Тут ничего не попишешь.

Черри с Марсией молчали. Похоже, они не знали, что сказать. Мы и позабыли про них. Но тут по улице снова проехал голубой «мустанг», на этот раз – куда медленнее.

– Так, – вздохнула Черри, – они нас заметили.

«Мустанг» притормозил возле нас, из него вылезли два сидевших впереди парня. Вобы, тут уж не ошибешься. Один был одет в белую рубашку и клетчатую лыжную куртку, другой – в бледно-желтую рубашку и бордовый свитер. Посмотрел я на их шмотки, и тут до меня впервые дошло, что на мне – всего-то обычные джинсы и старая синяя фуфайка Газа с обрезанными рукавами. Я сглотнул. Смешинка начал было заправлять рубашку, но вовремя одумался – просто поднял воротник своей черной кожаной куртки и закурил. Вобы нас как будто и не заметили.

– Черри, Марсия, слушайте… – начал симпатичный воб в темном свитере.

Джонни тяжело дышал, я заметил, что он глаз не сводит с руки воба. На пальцах у того было три массивных кольца. Я быстро взглянул на Джонни, потому что, кажется, понял в чем дело. Я вспомнил, что тогда возле поля притормозил как раз голубой «мустанг» и что порезы у Джонни на лице были от колец…

Мои мысли прервал голос воба:

– …ну подумаешь, выпили чуть-чуть в прошлый раз…

Черри так и взвилась:

– Чуть-чуть? То есть шататься из стороны в сторону и валяться в отключке на улице – это ты называешь «чуть-чуть»? Боб, говорю же, с тобой пьяным я гулять не буду, я серьезно. Когда ты пьян, всякое может случиться. Так что или я, или выпивка.

Второй воб – высокий парень со стрижкой под полу-битла – повернулся к Марсии.

– Ну, детка, ну ты же знаешь, не так часто мы и напиваемся… – Получив в ответ холодный взгляд, он разозлился. – И совершенно незачем было со всякой шпаной разгуливать, даже если вы на нас обиделись!

Смешинка как следует затянулся сигаретой, Джонни ссутулился, оттянул пальцами карманы, а я напрягся. Хорошо, что жизнь у нас несладкая – когда надо, можем очень сурово выглядеть. Смешинка оперся локтем на плечо Джонни.

– Ты кого там шпаной назвал?

– Слышишь, ты, грязила, нас там на заднем сидении еще четверо…

– Бедное сидение, – сообщил небу Смешинка.

– Если ты на драку нарываешься…

Смешинка вскинул бровь, отчего выглядеть стал только круче.

– В смысле, если я нарываюсь, то вас больше и морды вы нам набьете? А ну… – он схватил пустую бутылку, отбил у нее горлышко и дал его мне, потом вытащил из заднего кармана нож и щелкнул лезвием, – …рискни, приятель.

– Нет! – вскрикнула Черри. – Прекратите! – Она поглядела на Боба. – Мы поедем с вами домой. Подождите минуту.

– Ты чего? – спросил ее Смешинка. – Мы их не боимся.

Черри поежилась.

– Не выношу драк… Просто не выношу…

Я отвел ее в сторонку.

– Я бы не стал им бить, – сказал я и выбросил разбитую бутылку, – я бы в жизни никого не смог порезать…

Мне нужно было ей это сказать, потому что я видел, какие у нее сделались глаза, когда Смешинка щелкнул ножом.

– Знаю, – тихо ответила она, – но все равно, мы лучше с ними поедем. Понибой… в общем… если мы с тобой где-нибудь встретимся, в школьном коридоре или где еще, не здоровайся, и дело тут не в тебе, а…

– Знаю, – сказал я.

– Нельзя, чтобы родители нас с вами увидели. Ты очень славный, и все такое…

– Да нормально все, – перебил ее я, хотя самому мне хотелось умереть и куда-нибудь закопаться. Ну или хотя бы, чтоб на мне была приличная рубашка. – Мы же в разных классах. Просто не забывай, что и мы тут тоже на закат глядеть любим.

Она вскинула голову.

– Я бы могла влюбиться в Далласа Уинстона, – сказала она. – Надеюсь, никогда его больше не увижу, не то влюблюсь.

И ушла. Голубой «мустанг» с ррр-ревом унесся прочь, а я так и остался стоять, разинув рот.

По пути домой мы почти не разговаривали. Я все хотел спросить Джонни, не эти ли вобы его избили, но так и не спросил. Джонни об этом никогда не заговаривал, ну и мы помалкивали.

– Ну что ж, надо сказать, девчонки были симпатичные, – зевнул Смешинка, когда мы присели на бордюр возле пустого поля.

Он вытащил из кармана бумажку и порвал ее.

– Чего там у тебя?

– Номер Марсии. Выдуманный, наверное. Совсем попятил – номерок у нее попросил. Похоже, я не протрезвел еще.

Значит, он все-таки пил. Смешинка был умный. Понимал, как дела обстоят.

– Вы по домам? – спросил он.

– Не прямо сейчас, – ответил я.

Мне хотелось выкурить еще сигаретку и поглядеть на звезды. Домой нужно было явиться к двенадцати, но мне казалось, времени еще куча.

– И чего я тебе эту бутылку сунул, сам не знаю, – сказал Смешинка, вставая. – У тебя бы рука не поднялась.

– Может, и поднялась бы, – сказал я. – Ты куда?

– Сыграю партейку в бильярд, а то и в покер. Может, напьюсь в сопли. Сам не знаю. До завтра!