– Как… – я сглотнул. – Как тогда?

С минуту Джонни молчал.

– Да, – сказал он, – как тогда.

Джонни рассказал, что случилось:

– Когда я его пырнул, они убежали. Все убежали…

Я слушал, как Джонни этим своим тихим голосом все рассказывает, и меня охватила паника.

– Джонни! – я почти кричал. – Что же нам делать? Тебя же на электрический стул посадят за убийство! – Меня трясло. Нужно покурить. Нужно покурить. Нужно покурить. А мы последнюю пачку скурили. – Мне страшно, Джонни. Что же нам делать?

Джонни вскочил, вцепился в мою мокрую фуфайку, рывком поставил меня на ноги. Потряс меня.

– Успокойся, Понибой. Возьми себя в руки.

Я и не понял, что кричу в голос. Я высвободился из рук Джонни.

– Ладно, – сказал я, – ладно, я в норме.

Джонни огляделся, нервно похлопал себя по карманам.

– Нужно валить. Бежать. Сматываться отсюда. Полиция скоро приедет. – Меня трясло, и не только от холода. А у Джонни только руки слегка подрагивали, а в остальном вид у него был такой же непрошибаемый, как у Дэрри. – Нам нужны деньги. И еще, наверное, оружие. И план.

Деньги. И, наверное, оружие? И план. Да откуда же нам все это взять?

– Далли, – решительно сказал Джонни. – Далли нас отсюда вытащит.

Я шумно выдохнул. И как я сам до этого не додумался? Но я ж никогда головой не думаю. Далласу Винстону все под силу.

– А где он?

– Скорее всего, дома у Бака Меррила. Там сегодня вечеринка. Далли что-то про нее днем говорил.

Далли с Баком Меррилом вместе выступали на родео. Это он пристроил Далли жокеем к ребятам из «Слэш-Джей». Бак и сам держал пару верховых, а деньги делал на договорных скачках, да еще незаконно приторговывал спиртным. Дэрри с Газом мне строго-настрого запретили подходить к его дому ближе, чем на десять миль, и меня такой расклад вполне устраивал. Бак Меррил мне не нравился. Это был высокий долговязый ковбой с длинными светлыми волосами и зубами, которые у него торчали вперед, как у кролика. Точнее, раньше торчали, пока ему не выбили два передних зуба в какой-то драке. Он был чокнутый. Тащился по Хэнку Вильямсу[4] – куда уж хуже.

Дверь нам отворил сам Бак, и вместе с ним за порог вырвался грохот дешевого музла. Перезвон стаканов, громкий, грубый хохот, женское хихиканье и Хэнк Вильяме. Нервы у меня были на пределе, и этот звук прошелся по ним как наждак. Бак – в руке банка с пивом – злобно уставился на нас.

– Чего надо?

– Далли! – булькнул Джонни, заглядывая ему за плечо. – Нам Далли нужен.

– Он занят, – отрезал Бак, и в гостиной у него кто-то заорал: «Ах-ха!», а потом «Йиии-ха!», и от этих воплей я чуть с катушек не слетел.

– Скажи ему, что пришли Пони и Джонни, – скомандовал я. Я знал Бака, от него можно было чего-то добиться, только припугнув. Наверное, поэтому Даллас вертел им, как хотел, хотя Баку было уже к двадцати пяти, а Далли – семнадцать. – Он выйдет.

Бак сердито на меня зыркнул и поковылял обратно в дом. Он уже здорово нагрузился, и мне стало страшновато. Если и Далли был пьян, да еще и на взводе…

Он вышел через пару минут, почесывая волосатую грудь, – из одежды на нем были одни висевшие на бедрах голубые джинсы. Вполне трезвый, что меня удивило. Может, он только недавно пришел.

– Ну, малышня, зачем я вам сдался?

Пока Джонни рассказывал ему, в чем дело, я разглядывал Далли, пытаясь понять, что в этом закоренелом хулигане может полюбить такая девчонка, как Черри Баланс. Волосы как солома, глаза бегают, нет, красавцем Далли никак не назовешь. И все-таки на его неприветливом лице читались характер, гордость, бешеное противление миру. Никогда он не полюбит Черри Баланс. Чудом будет, если он вообще хоть кого-нибудь полюбит. Борьба за выживание так его ожесточила, что места для любви не осталось.

Когда Джонни рассказал ему, что случилось, он даже в лице не переменился, только когда Джонни сказал, что пырнул воба ножом, Далли рассмеялся и сказал: «Ну, молодец!» Наконец Джонни договорил.

– Мы подумали, что если кто и может помочь нам смыться, так это ты. Прости, что вытащили тебя с вечеринки.

– Ой, да брось, малыш, – Далли презрительно оглянулся, – я в спальне был.

Вдруг он глянул на меня.

– Господи, Понибой, вот у тебя уши-то красные.

Я припомнил, что обычно творилось у Бака в спальне во время его вечеринок. Тут Далли понял, в чем дело, и развеселился.

– Эй, парень, да ничего такого не было. Я спал, точнее пытался поспать, в таком-то гвалте. Хэнк Вильяме! – он закатил глаза и прибавил к Вильямсу парочку прилагательных. – Мы с Шепардом сцепились, я пару ребер сломал. Нужно отлежаться, – он мрачно потер бок. – У старины Тима кулаки ого-го. Сам он, правда, одним глазом еще неделю ничего видеть не будет.

Он оглядел нас и вздохнул.

– Ладно, погодите чуток, посмотрим, как эту кашу расхлебать можно. – Тут он пригляделся ко мне повнимательнее. – Понибой, да ты промок, что ли?

– Д-д-д-да, – простучал я зубами.

– Господи боже! – он распахнул дверь-сетку, втащил меня в дом и махнул рукой Джонни, чтобы шел следом. – Да ты помрешь от воспаления легких раньше, чем вас копы поймают.

Он чуть ли не на руках внес меня в пустую спальню, попутно ругая меня на чем свет стоит.

– А ну, снимай фуфайку. – Он бросил мне полотенце. – Вытирайся и жди здесь. Хоть Джонни в куртке, и то ладно. Куда ты собрался бежать в одной фуфайке, да еще и мокрой. Головой, что ли, не думаешь?

Говорил он точь-в-точь как Дэрри, я так и вытаращился на него. Он ничего не заметил и вышел, мы с Джонни уселись на кровать.

Джонни улегся.

– Сигаретку бы.

У меня тряслись колени, я вытерся и теперь сидел на кровати в одних джинсах.

Далли вернулся через минуту. Тихонько прикрыл дверь.

– Держите, – он сунул нам пистолет и скатку банкнот, – пистолет заряжен. Богом прошу, Джонни, не тычь им в меня. Тут пятьдесят баксов. Все, что удалось выжать из Меррила. Он проматывает выигрыш с последних скачек.

Вы, наверное, думаете, что это Далли помогал Баку проворачивать дела с договорными скачками, раз он жокей и все такое, но ничего подобного. Последний чувак, который об этом заикнулся, потерял три зуба. Далли на лошадках ездил честно и из сил выбивался, чтоб прийти первым. Только это Далли и делал честно.

– Пони, а Дэрри с Газом в курсе насчет всего этого?