— Майк, бросай бомбу.

— Но…

— Нас атакуют. Нужно уходить. Приказываю: изделие сбросить. Немедленно!

Медленно, с натугой, раскрываются бомболюки. Бледный, как смерть, штурман нажал кнопку сброса. Плевать, куда упадет бомба — главное, выжить! И тут русские истребители открыли огонь, их пушки были дальнобойнее и точнее, снаряды кромсали фюзеляж и правое крыло, два самых крайних двигателя выбросили снопы пламени. Ройс рефлекторно рванул штурвал в сторону. Тяжёлая, не израсходовавшая и половины топлива, машина реагировала неохотно. В-36 был прочным и живучим самолетом, и вполне мог лететь даже на половине моторов, если налегке, без груза в бомбоотсеке. По крайней мере, можно было дотянуть до побережья, где велик шанс найти американские комендатуры и войска.

— Радист — передать домой: атакованы истребителями!

Ройс успел заметить тень, скользнувшую мимо, правее и выше. Русский ночной истребитель, реактивный, и крылья стрелой, но не Миг, две мотогондолы как у британских «метеоров». Его не успели обстрелять, слишком велико было угловое перемещение, турели не могли разворачиваться так быстро, а прицелы отрабатывать данные стрельбы. Но русских истребителей было два, и второму повезло меньше. Сразу две турели бомбардировщика скрестили на нем трассы. Казалось, все будет хорошо — и даже карьера не загублена: атака ночных истребителей, это законный повод сбросить бомбу! А повреждения не смертельны — зато достаточное основание, чтобы на повторную миссию (если генерал не отступится) послали бы кого-то другого! Сейчас они скроются в ночи, уходя из зоны видимости русского локатора. А если внизу окажется китайская деревня — макакам точно не позавидуешь, но это их, макак, проблемы!

Это были последние мысли Джеффа Ройса, за мгновение до того, как ведомый Як-25 врезался в бомбардировщик. Был ли таран осознанным, или пилот уже подбитого истребителя просто не сумел разойтись с начавшей маневр целью, и не оценил ее размеры, этого никто не узнает. Но когда восьмитонный истребитель со скоростью 800 километров в час врезается в стотонный бомбардировщик, все еще идущий более чем на шестистах, это страшно!

Тел после так никогда и не нашли — десяти американцев и двух русских, капитана Александра Долинина и старшего лейтенанта Дмитрия Васютина. Успел ли кто-то выпрыгнуть с парашютом — не имело значения. Потому что бомба взорвалась прежде, чем кто-то из парашютистов мог бы приземлиться.

Ни штурман, ни Ройс с Чаком не знали, что уродская тыквообразная форма корпуса бомб типа Mk-3 и их стабилизатор, предназначенный не столько для стабилизации падения, сколько для его замедления, приводили к рысканью 'Толстяка' по курсу и тангажу аж до двадцати пяти градусов. Даже на полигоне эта бомба практически никогда не попадала в цель, отклоняясь иной раз на расстояние до полутора миль от точки прицеливания. И волею случая, взрыв на высоте триста пятьдесят метров был в трех километрах от периметра базы Синьчжун — почти точно над лагерем одной из «дивизий» генерала Мо, ведущих осаду.

Это же время, внизу.

Генерал Мо, полновластный правитель не самой маленькой из китайских провинций, был доволен. Как в притче Конфуция — умная обезьяна сумеет извлечь выгоду даже из смертельной драки двух тигров!

В двух атаках сдохло не меньше двадцати тысяч этих, ничтожных червей! И за каждого американцы обещали заплатить по пятьдесят долларов, и еще по полному солдатскому комплекту — винтовка, патроны, обмундирование, каска, сапоги, ранец, и паек на три дня. И русские тоже приняли эту игру, раз сами предложили забрать с дохлых все что на них было — так что даже не придется тратиться на снаряжение для тех, кого завтра наловят в деревнях! Ведь истинно, что низшие должны не жалеть своих никчемных жизней ради блага вышестоящих — почитание власти, начальства и родителей, это высшая добродетель, как учил Конфуций! Хотя и тут новые веяния — что ж, ничего не стоит перед убоем сказать эти овцам что-нибудь знаменательное, про освобождение Китая от иностранного ига! Ну а что все умерли, так военное счастье так переменчиво?

Тут фанза (лучший в деревне дом старосты, где расположился сам командующий) подпрыгнула, как при землетрясении. За окошком все залило ярким, почти дневным светом. А затем на голову Мо рухнули стены и потолок.

Генералу, однако, повезло, не только не быть раздавленным, но и обойтись без особенных увечий. Верные гвардейцы вытащили своего господина из-под обломков. На севере, где также стояла часть его армии, что-то сильно горело. А вокруг все бежали с криками — те, кто мог бежать, а не полз и стонал, или лежал недвижно.

— Русские сбросили на нас Бомбу, как на Шанхай! — доложил Чен, старший из офицеров охраны — надо скорее спасаться, мой господин!

Тут Мо ощутил, что живот готов его предать. Один из глупых, но могучих тигров обратил внимание на бедную обезьяну! Эти северные варвары, совсем не понимают тонкой игры — все у них грубо и просто: враг? Убить! А если сейчас упадет вторая бомба, и третья? Нет позора в бегстве от разъяренного тигра!

— Мой автомобиль, скорее!

— Не заводится, повелитель!

Ничтожества! После всех казню! Великий Цинь Ши-Хуанди как-то сказал, что мудрый правитель должен регулярно избавляться от всех приближенных — дабы те, кто станут вместо них, служили усерднее! Вместо джипа нашелся паланкин, помятый, но пригодный. Генерал был тучен, как положено высокородному — и шестеро гвардейцев несли его с трудом, пока десяток остальных расчищал дорогу прикладами и палками. А где прочая охрана — сбежали, трусы, бросив своего господина? Всех казню!

На мосту был абсолютный, возмутительный беспорядок. Наверное, тысяч десять этих проклятых голодранцев, кто завтра должны были умереть в атаке, сейчас ломились на тот берег, спасая свои ничтожные жизни. Расступитесь перед своим повелителем, черви! А вы что стоите — стреляйте в тех, кто не проявляет почтения!

Орущий толстый генерал в шелковом халате, сидящий в носилках, на плечах солдат. Посреди обезумевшей толпы, ночью, на нешироком и непрочном мосту. И все это — в отсветах атомного пожара вдали.

Первыми не выдержали те, кто расчищал путь — смешались с толпой, думая лишь о своем спасении. Чен пропал куда-то еще раньше. Паланкин держали лишь четверо, где еще двое? Мерзавцы, всех казню!

И полетели носилки в воду. Это не было даже умыслом или местью — толпа не думала сейчас даже о том. Упали в реку — прямо на головы тех, кого в давке спихнули с моста прежде. Кто умел плавать, тому повезло, ну а прочим, совсем наоборот!

Генерал Мо плавать не умел. Для высокородного, любое физическое занятие, это умаление достоинства — имеющий власть, должен повелевать другими! Поскольку, как сказал Конфуций, кто делает что-то сам, тот владеет лишь собой одним, кто указывает многим, тот владеет силой многих!

Вот только перед смертью — равны были и правитель, и самый последний раб. Хотя река была не глубока, не быстра и не слишком широка. И даже посредственный пловец преодолел бы ее без особого труда — особенно когда на кону стояла его жизнь.