Настене казалось, что, с тех пор как она зажгла свет в своей комнате и обнаружила там остывающее тело местного авторитета, прошла целая вечность.

Чего она только не выделывала за это время. Заламывая руки и жмуря глаза, молила господа об избавлении от страшных мук за все грехи, совершенные и планируемые. Несколько раз порывалась позвонить в милицию. Трясущимися пальцами брала телефонную трубку и тут же швыряла ее обратно. Запиралась в ужасе в ванной и сидела там, отстукивая зубами звучную морзянку. Металась по квартире и рассовывала по дорожным сумкам попадавшиеся под руку вещи.

Но ситуация по-прежнему оставалась безнадежной. Мужчина становился все более мертвым, то бишь синева начала наплывать с подбородка все ближе к крыльям носа, а она сама – все более обезумевшей.

Настя дошла даже до того, что набрала номер своей бывшей квартиры и, услышав голос экс-супруга, залопотала что-то нечленораздельное.

– Настена?! – в голосе Андрея всколыхнулись все чувства разом: и удивление, и надежда, и радость. – Что случилось?! Ты плачешь?! Я сейчас приеду! Ты хочешь?!

– Нет! – твердо ответила она и с явным облегчением повесила трубку.

Надо же было настолько лишиться самообладания, чтобы решиться попросить помощи у человека, с таким трудом выставленного ею не только за дверь, но и из ее жизни. Представив себе влетающих в ее квартиру мамочку и сына, а также явное удовлетворение от увиденного на лице первой и трусливый ужас на лице второго, Настена вновь облегченно вздохнула и уже без былого страха посмотрела на труп.

Ну почему, интересно, сегодня утром она опять пропустила мимо сознания этот указующий знак свыше?! Ведь в тот же момент, когда этот пижон тормознул рядом и заговорил с ней, нужно было прыгать в машину и лететь куда-нибудь сломя голову, а не начинать день с глупых торгов, приведших к такой вот глобальной катастрофе!

Оцепенение продолжалось минут десять. Она таращилась на мертвого мужчину, представившегося ей сегодня Иваном Мельниковым, и настойчиво уговаривала себя пойти и позвонить в семьдесят шестую квартиру. В том, что Антон был дома, она была уверена на сто процентов. Примерно полчаса назад хлопнула входная дверь его квартиры, и почти тут же раздался рев стереосистемы, изрыгающей что-то о судьбе и теплом доме.

«Вот пойду сейчас и попрошу его о помощи!!!»– решилась она и двинулась мелкими шажками к выходу. Но стоило ей переступить порог и протянуть руку к его звонку, как решимость мгновенно истаяла.

Ну что она ему скажет?! Что?! Попросит помочь избавиться от трупа, непонятно каким образом попавшего в ее квартиру?! Или напросится переночевать, а к утру тело, может быть, как-то само собой исчезнет…

Нет! Если начинать разговор с этого, то единственное, что он может ей предложить, – вызвать психушку. Любимым обращением к ней было у него «придурочная», а тут еще она заявится с подобной просьбой. Тут уж диагноз напрашивается сам собой.

Настена, одетая в тонюсенький ситцевый халатик, переминалась с ноги на ногу у двери Антона, неслышно ступая ногами, обутыми в домашние тапочки. Она то поднимала вытянутый вперед указательный палец, чтобы позвонить-таки в его квартиру, то вновь отдергивала руку. Прохлада ли летней ночи, сквозняком гуляющая по подъезду, давала о себе знать или расшатавшиеся от ужасной находки нервы, но, когда Антон резким рывком распахнул свою дверь, ее буквально лихорадило.

– Тебе чего надо? – со знакомым прищуром смерил он ее взглядом с головы до пят. – Подслушиваешь?!

– Нн-нн-еет, – отстучала она зубами, попутно заметив взмах огненно-рыжих распущенных волос, мелькнувших за его широченными плечами (к слову сказать, не обремененными одеждой).

– Тогда чего стоишь здесь уже минут десять? Думаешь, тебя в глазок не видно?

Настя покраснела до корней волос и, опустив глаза долу, изумленно покачала головой. Нет, ну надо же быть такой идиоткой, чтобы забыть о глазке…

– Антон!!! – раздался капризный голос из недр квартиры. – Ты скоро?!

– Сейчас! – более чем резко огрызнулся он и, перешагнув порог, вышел на лестничную клетку. – Давай, придурочная, базарь быстрее. Чего у тебя стряслось? Климакс раньше времени начался или диарея замучила?!

– У меня там – труп! – сдавленно прошептала она, пропустив мимо ушей его оскорбительный юмор.

– Что?! Ты чего, совсем с катушек съехала со своим замужеством? – Антон выпятил немного нижнюю губу и более серьезно, чем прежде, спросил: – Так что там у тебя, я не понял?..

– Труп… – совсем почти беззвучно выдавила Настя и от неожиданности икнула.

Минуты три прошли в напряженном молчании. Антон непроницаемым взором изъездил ее фигуру снизу-вверх раз, наверное, десять, прежде чем, оттолкнув слегка Настену в сторону, шагнул к ее двери.

– Ну-ка пойдем посмотрим, что там у тебя…

Вид мертвого мужчины в ее кресле произвел на него удручающее впечатление. Во всяком случае, так показалось Насте. Вытаращив глаза, мгновение он молча его разглядывал, пока наконец не выдал:

– Ты представляешь, в каком ты дерьме?!

– Приблизительно… – шепнула она, боясь поднять голову.

– Знаешь, кто это?!

– Да, – обреченно кивнула она, все так же не глядя ему в глаза.

– Откуда?! – с напором продолжил он допрос.

– Я… мы это… – принялась она мямлить, только сейчас до конца осознав, как Антон был прав, беря под сомнение ее умственные способности.

– Перестань! – рыкнул он приглушенно. – Откуда знаешь Ваньку Мельникова, идиотка?!

– Я с ним ужинала сегодня вечером… В ресторане… – просипела она и… разревелась. – Я поехала утром машину продавать на авторынок. Он сразу прицепился.

– Две цены небось давал, – понимающе хмыкнул Антон и, обойдя кресло с трупом стороной, уселся на мягкий велюровый диван, ее недавнее приобретение. – Да ты не стесняйся, рассказывай. Я его штучки давно знаю…

– Откуда? – спросила Настя, шмыгнув носиком.

– Здесь вопросы задаю я! – нацелил он в нее указательный палец. – Дальше!..

– Я сейчас… – На плохо слушающихся ногах Настена ушла в кухню и вернулась со стаканом холодной воды. – Не хочешь? А я выпью, горло пересохло…

Антон лишь насмешливо хмыкнул, мотнув при этом пару раз головой из стороны в сторону. Так себе жест, не имеющий особого значения, но Насте так не казалось. Этот полуобнаженный мужчина волновал ее сейчас даже больше, чем труп, начинающий коченеть в ее кресле, он мог простым взмахом ресниц лишить ее воли и способности рассуждать здраво. А уж коли такое вот осуждающее сопение, то дурой себя почувствует любая…

Рассказ ее был кратким, но всеобъемлющим.

Сегодняшнее утро началось у нее с торгов, поскольку свекрухиной «девятки», полученной ею в качестве отступного, хватило ровно на две недели. Потом она с завидным упорством ослицы совершенно отказалась заводиться.