– Бросьте Людмилу, – посоветовала я. – Ведь какой-то финал должен быть.

– Это выше моих сил. Я не могу ее бросить.

– Она оклемается в конце концов. Время лечит.

– Дело не в ней, а во мне. Я ее люблю.

Его машина была заправлена, надо было отъезжать, тем более что следом выстроились другие машины.

Ханин сел в машину и уехал. Он все сказал, и добавить ему было нечего.

Я не стала передавать Людке наш разговор. Этот разговор – дорога в тупик. Пусть выбирается сама как сможет.

Людка звонила мне по восемь раз на дню. Я выслушивала и давала советы типа: перестань звонить его жене, это свинство.

Мои советы не помогали. Помогло другое.

Где-то на перекрестке судеб Людка встретила Папика – пузатого мужичка в парике. Он был вдвое старше Людки, но богатые мужчины старыми не бывают. Папик имел мощный бизнес и при этом обитал во властных структурах. Заседал в Думе. Видимо, не дурак.

Парик у Папика был неудачный. Лучше бы он ходил лысый. Но парик – мелочь, в конце концов. Его можно снять. Главное то, что Папик – богат и знатен. Это решило вопрос.

Существенную роль сыграла Светлана. Она не поленилась вернуться из Америки и тщательно проследить, чтобы Людмила не упустила Папика, не увернулась от него в последнюю минуту.

Папик – это статус. Положение в обществе. Совсем другое дело и другие возможности.

Дело дошло до свадьбы.

Я была приглашена на свадьбу.

Выбрали самый шикарный ресторан. Светлана пригласила пол-Москвы. Для нее было важно объявить и показать свои завоевания. Талант без власти – это так., твое личное дело. А власть – это деньги и связи. И получается, что у Светланы – деньги, связи и талант. Она, конечно, не жена Папика, только теща. Но все равно – член семьи. Не посторонний человек. Ближний круг.

На свадьбу должна была собраться отборная публика. Лучшие из лучших. И я среди них. Это называется: куда конь с копытом, туда рак с клешней.

Я перебрала свой гардероб и поняла, что мне надо купить новое платье. Я не поленилась и поехала в ГУМ, там находился мой любимый магазинчик итальянского модельера. Цены – в три раза выше, чем в Италии. И это понятно: аренда помещения, доставка и человеческий фактор.

Человеческий фактор – не что иное, как бессовестность и жадность. Эта жадность объяснима. Советские люди семьдесят лет ничего не имели, и вдруг – открылся доступ к прибыли. А прибыль – это новый смысл жизни.

Мои переводы во все времена оплачивались скромно. Но я привыкла. Мне хватает. Богат – не только тот, у кого много, а и тот, кому хватает. У меня есть прожиточный минимум, любимая профессия и любовь. Что еще? Не хватает выходного платья.

Я приехала в итальянский магазинчик. Примерила платье. Оно обняло меня с любовью, как Ханин Людку. Я нравилась себе в этом платье. Особенно хорош был цвет: бежево-розовый. По-французски этот цвет называется вьёроз – старая роза. Я еще не старая, но уже не бутон.

Цена платья была задрана в три раза. Продавщица стоит с непроницаемым лицом: «Не хочешь, не бери. Никто не заставляет. А если деньги есть, если ты их наворовал, то какая разница – сколько платить: одну цену или три».

На таких, как я, которые заработали честным трудом, – не рассчитано.

Я – человек азартный. Если мне что-то очень хочется, я не в силах себя сдержать. Так было всегда, так и сейчас. Я потратила на платье месячную зарплату. Зато теперь оно – мое.

– А почему так дорого? – спросила я у продавщицы.

– Ручная работа. Стразы нашиты руками.

– А кто это видит: как нашиты стразы?

– Ручная работа делается с личным отношением, в отличие от машины.

Незнакомая итальянка теплыми руками нашивала на мое платье стразы, похожие на драгоценные камни, и при этом думала обо мне. Любила меня. Глупости, конечно. Но как хочется так думать…

Я заявилась на свадьбу в замечательном настроении. Я была довольна своим видом, и свадьбой, и тем, что разрубился наконец запутанный узел с Ханиным. Папик мне тоже вполне нравился, за исключением парика.

Я вручила Людке подарок и тихо шепнула:

– Скажи ему, пусть снимет парик.

– Нет, – отказалась Людка. – Будет еще хуже. У него лысина бледная, как жопа.

– Тогда закажи другой парик.

– Какая разница. Я на него все равно не смотрю.

Людка любила Ханина, бедная. И все время оборачивалась на дверь. Она ждала, что зазвонят колокола, как в песне, и в распахнутые двери войдет Ханин и заберет ее с собой. Но все оставалось как есть.

Папик был влюблен в Людку и не сводил с нее своих глаз. Влюбленность ему шла.

Ресторанный зал был заставлен большими круглыми столами.

Светлана сидела за центральным столом с друзьями и родственниками Папика. Своих родственников у нее не было. Я заметила, что ее нижние веки слегка приподняты. Это означало высочайшую степень сосредоточенности. Она боялась что-то пропустить, не уследить.

Меня посадили за стол с друзьями невесты. Мой статус – подруга Людки. Меня это удивило. Все-таки я была подруга Светланы, и мое место рядом с ней… Но Светлана не обращала на меня внимания. У нее была своя игра, и там мне не было места.

Подруги Людки были в основном молодые. Среди них – парочка проституток, судя по одежде и макияжу. Парочка балетных из Большого театра, статусные мужички и прочие неопознанные объекты.

Я пожалела, что не взяла мужа, вернее, не заставила пойти с собой. Он не любил тусовки и сборища. Он считал, что это – потеря времени.

По залу бегал Арсик – Людкин сыночек. Он тоже был приглашен на свадьбу. Арсик – хорошенький, явный славянин. Слава богу, что не негр и не китаец. Могло быть и такое.

Арсик время от времени подбегал к Папику, что-то говорил ему, подняв личико. Папик слушал внимательно. Чувствовалась глубокая приязнь с обеих сторон.

Я тихо порадовалась этой взаимности, ведь Арсик – мой цветочек. Я не дала его сорвать и выбросить.

Справа от меня сидел кинопродюсер, красивый и лысый. Слева – балерина Танечка, Людкина подруга, – хрупкая спокойная девочка. Она мне всегда очень нравилась, я только не понимала: что общего у нее с Людкой. Танечка не танцевала. Для нее танцевать – это работать. Она просто отдыхала.

Возле музыкантов перетаптывались пары.

Папик приглашал Людку на медленный танец. Клал руку на ее спину, обтянутую парчовым платьем. Людка сшила себе свадебное платье на размер меньше и была в нем, как колбаска в шкурке.

Угощенье было царским. Вина французские, закуски изысканные. Видно, что Папик богат и щедр. Ничего не жалко для Людки. Светлана цвела. Это был ее день победы. Только салюта не хватало.