вверх ногами перевернул, чтобы перья и солома защищали голову от колючек.

«В голове у тебя солома! — подумал про себя Шушля, все еще недоверчиво таращась на этого разряженного лешего. — Да и мой хозяин хорош — к каждому лезет целоваться! Видать, осел над ним в детстве колыбельные пел».

— А чего это ты так прифрантился, краса и гордость всех мельников, мельниц и помольщиков? — с уважением в голосе поинтересовался Лиян.

— Не прифрантился, а присорочился вот этой самой сорочьей квартирой. Обвязался, обмотался, облепился сеном да колючками так, что меня теперь не обнаружит ни вражеский наблюдатель с самолета, ни те прохвосты, что по земле еще ходят.

«Прохвосты — это мы с хозяином, — пробормотал про себя Шушля. — Знаю я, кого он так обзывает, я его насквозь вижу!»

— Ты, дядя Дундурий, камуфляж навел, так называем это мы, военные, партизаны, — стал объяснять ему Лиян.

— Гляди-ка, он меня еще учить будет! — возмутился Дундурий. — Ты что, забыл, как я тебя, когда ты еще мальчишкой был, отнял у хозяина Дрекаваца и привел на свою мельницу? Тогда ты ничего не знал и не умел, все равно что твоя кляча. Это я тебя всему научил.

— Что верно, то верно, — согласился Лиян. — Я тогда и правда был все равно что несмышленый, только родившийся жеребенок.

«А ты, мельник, молол, верно, весь век языком, как сорока, раз сорочье гнездо на голову нацепил, — язвительно подумал про старика Шушля. — Что это пугало, что мой хозяин — два сапога пара».

— А зачем это ты наводишь камуфляж и в засаде здесь сидишь, на дорогу глядишь? — поинтересовался Лиян. — Мельницу свою охраняешь, что ли?

— Охо-хо-хо, какую там мельницу! — прогудел Дундурий. — Ты, видать, не знаешь, что восстание давно докатилось и до Ущелья легенд. Нету больше моей мельницы, нету…

— Да что ты говоришь?! — ужаснулся Лиян. — Уж не разрушил ли ее вражеский бомбардировщик или не разнес в щепки какой-нибудь шальной снаряд? Что-то я не слышал, чтобы неприятель пробился к ущелью.

— Никто ее не разрушил, а все-таки старой мельницы больше нет, — загадочно ответил Дундурий.

— Так что же тогда с ней случилось? — снова нетерпеливо спросил Лиян. — Может, ты и ее закамуфлировал в какую-нибудь бабу Тодорию, которая теперь на Япре вместо зерна перец мелет? С тебя все станется.

— Да что-то вроде того, похоже, да не совсем, то же, да не то, — путано ответил Дундурий. — Теперь моя мельница мелет лютый перец, который мы фашистам на хвост насыплем.

— Ну теперь я вообще ничего не понимаю, будто снова вдруг превратился в того несмышленого маленького Илияна! — выпучив глаза, воскликнул Лиян. — Давай, дядя, хвостом-то не крути, как девка, когда хочет парню голову заморочить. Говори прямо — в чем дело?

— Видишь ли, сынок, это тайна, партизанская тайна, которая называется коньспирация.

— Ну так и я партизан, от меня-то тебе нечего таиться, — продолжал допытываться Лиян.

— Оно, конечно, так, но не могу же я перед твоим конем рассказывать, ведь это не какая-нибудь коньспирация, а очень даже серьезная штука.

Не долго думая, Лиян сорвал три-четыре больших лопуха и опять заткнул Шушле уши.

— Теперь можешь спокойно говорить. Хорошо заткнуты ушки, не услышит он и пушки.

«Чуть что — сразу затыкать мне уши, чтобы я самого интересного не услышал, — с неудовольствием подумал Шушля. — Ну ничего, хоть уши у меня и заткнуты, но им меня не обдурить. Вот сейчас посмеемся, когда я им копытами отстучу одну веселую песенку».

И славный конек, несмотря на груз, который был у него на спине, стал пританцовывать, пристукивать копытами по каменистой дороге:

Чика-цока, чика-цоль,

В чем же дело, в чем же соль?

Чоко-токо, чоко-ток,

Мне б сейчас овса мешок,

А старики сидят рядком

И знай мелют языком!

Кухонная посуда, подпрыгивая на Шушлиной спине, вызванивала припев:

Дин-дин-дом, дин-дин-дом,

Мелют, мелют языком!

«Рядом с Шушлей-дураком!» — самокритично подумал Шушля, сердито тряся головой, чтобы освободиться от противных затычек.

Дундурий с Лияном некоторое время изумленно смотрели на пританцовывавшего Шушлю, наконец подозрительный мельник недоверчиво покачал своим сорочьим камуфляжем и сказал:

— Нет, видать, мне и заикнуться нельзя о том, что у меня на мельнице происходит. Слышишь, как твой конь выстукивает копытами, точно кому телеграфирует. Я, мой дорогой, слыхал и про азбуку Морзе, ко мне ведь и бывшие телеграфисты заходят, и разные там шифровальщики, и… Я хорошо знаю, что такое коньспирация, шпионаж, контрразведка…

— Ха-ха-ха, ты, как я погляжу, от чрезмерной осторожности и бдительности совсем ополоумел, даже в Шушлином копытном перестуке что-то подозрительное углядел! — захихикал Лиян. — Не бойся, дорогой мой дядюшка, и не возводи напраслины на доброго коня. Это мой озорник Шушля просто выстукивает копытами свои веселые песенки… Ты же ведь не раскаиваешься, что когда-то поверил мне, бедному сироте?..

— Не раскаиваюсь и никогда не буду раскаиваться, — пробасил Дундурий. — Сейчас я тебе открою тайну моей мельницы. Она больше уже не мелет зерно. Там теперь установлена маленькая электростанция, играет радио, горит электричество, стучит пишущая машинка, размножаются листовки, вовсю работает оружейная мастерская… Ты только представь, наша речка Япра дает электричество и огонь, будто в ней вместо воды керосин потек. Можешь ты поверить в такое чудо?

— Могу! — воскликнул Лиян не раздумывая.

— Вот видишь, если уж самая обыкновенная речка такие чудеса творит, то почему бы твоему коню копытами не выстучать телеграмму? Это ведь и не такое уж большое диво.

Лиян растерянно посмотрел на Шушлю и пробормотал:

— Кто его знает, может, ты и прав. Раз уж он разные там песенки стал распевать, почему бы ему и копытотелеграфией не заняться.

— Вот видишь, мой Лиян-Илиян, это-то меня и насторожило. Я ведь теперь всего опасаюсь. Так и жду, что из-за дерева или куста выскочит какое-нибудь чудо-чудище или даже какое-нибудь громадное чудовище.

Мельник погладил бороду и доверительно продолжал:

— Когда я на своей мельнице впервые услышал радио, этакую говорящую коробку, я от изумления так и онемел. Когда разные ящики начинают говорить, люди должны молчать, сказал я себе.

— А ты теперь представь, что твоя мельница с утра до ночи и с ночи до утра передает скрипучим голосом свои мельничные новости. Вот было бы здорово послушать! — размечтался Лиян.

— Ха-ха-ха! — оглушительно захохотал мельник. — А ну-ка, расскажи мне какую-нибудь новость с мельницы.

— Говорит мельница «Дундуриево» из Ущелья легенд, — начал Лиян, подражая голосу диктора радио, — передаем на средних волнах реки Япры. Слушайте последние известия. Вчера поздно вечером в одном глубоком омуте Япры совершено кровавое злодейство. Хитрая выдра подстерегла в