с тех пор тарелки и кастрюли успели покрыться пылью. Я уже заметил, что в этом пабе все в порядке было только с кружками, стаканами и стопками. В общем, с тем, куда можно налить что-нибудь, не требующее приготовления, и при этом, желательно, крепкое. В холодильнике тоже повесилась мышь. Точнее, повесилась, при этом основательно нализавшись, потому что никаких продуктов там не было, зато старый никелированный Foster был под завязку набит пивом, водкой и другим спиртным. Виски Фараон в холодильник не совал и был совершенно прав. Для виски здесь предназначался огромный деревянный шкаф, который едва не трещал по швам от количества бутылок. Интересно, что ширпотреба вроде «Джеймисона» я не обнаружил, и это радовало. 

Подведем итоги, подумал я, что же получается? Жрать нечего, зато можно сразу же начать пить — с двух рук, по-македонски, как говорится. Какая-то часть моей славянской души, заволновавшись, ухватилась за это предложение, но другая, оказавшаяся в рациональном большинстве, идею запоя брезгливо отвергла. Ну и ладно.

Додумать мысль я не успел, потому что в кухню ввалился сонный Фараон. 

— Инспектируешь? Одобряю, — зевнул он. — Кстати, если есть желание чего-нибудь погрызть, то это тебе в другой холодильник, вон там.

Холодильник был небольшим и оказался умело замаскирован изрядно выцветшим плакатом с изображением какой-то полуодетой дивы. В нем нашлось достаточно ингредиентов, чтобы соорудить мега-сэндвич с ветчиной, чем я и занялся, привычно вооружившись одним из своих ножей. Фараон смотрел, как я превращаю хлеб, ветчину и маринованные огурцы в готовое блюдо, и на его лице читалось смутное одобрение. Надо ковать железо, не отходя от кассы, решил я и спросил:

— Слушай, так что же, все-таки, случилось с твоим поваром?

Бриан помрачнел и почесал в затылке. Потом вздохнул и ответил:

— Да понятно же, что случилось… мануанус инферналис с ним случился. Сам подумай — ну как можно что-то готовить, если вместо рагу у тебя получается суп с мылом, а вместо стейка — горелая подметка от башмака? Старина Джейк как-то пропустил всю эту историю с появлением Вечного Жида, и поэтому, когда я рискнул объяснить ему, что творится, он решил, что я спятил. Попытался приготовить раз, второй, третий… Упорный был малый, в этом ему не откажешь. Они там все, на Оркнеях, такие — привыкли жить на этих клочках земли, где погода сейчас одна, а через час совсем другая, так что врагу не пожелаешь. В общем, Джейк начал подозревать неладное только тогда, когда вечером поставил остужаться кастрюлю с особым паштетом по собственному рецепту, а утром обнаружил на ее месте деревянное корыто с горой намертво застывшего пудинга, так что даже зубило эту штуку не брало. Да еще ложка оттуда торчала, скрученная штопором, представляешь? Кого бы после этого не проняло!

Я представил и передернулся. С пудингом мне никогда не удавалось найти общий язык, хотя я, конечно, умел его готовить. Умел-то умел, но как-то… не от всей души, что ли, не лежало у меня сердце к этому измышлению сумрачного британского повара забытых времен. Как сказал бы дон Корлеоне: «Ты готовишь пудинг. Но ты готовишь его без уважения».

— А дальше? — спросил я, отгоняя видения окаменевшего пудинга.

— Дальше… Дальше драма подошла к развязке в духе если не Шекспира, то Марло. 

— Всех отравили? — я решил уточнить на всякий случай.

— Сплюнь! — тяжело посмотрел на меня Фараон. — К счастью, нет. Никаких отравленных рапир, никого даже не отнесли на плечах четыре капитана. Джейк решил смешать себе коктейль. Обычную «отвертку», без всяких изысков. Что там может пойти не так, спросишь ты?

Вообще-то, я ничего спросить не хотел, но на всякий случай покивал.

— Да все пошло не так! — рявкнул Фараон и нервно налил себе стопку первого попавшегося виски. «Ирландский. Red Breast. Губа не дура у мужика», — машинально ответил я.

— Джейк смешал, выпил залпом — нервы ни к черту у бедолаги были, и руки тряслись, чуть не расплескал, пока до рта донес — и все! Превратился!

— Что? — вот тут я решил, что точно ослышался.

— Не «что», а «во что», — поправил меня хозяин паба. — Вот в этот табурет. — Он похлопал ладонью по кособокому барному стулу, почему-то стоящему не у стойки в зале, а здесь, на кухне.

— В… в… в стул? — сказать, что я был ошарашен, означало бы изрядно преуменьшить. — Серьезно?

— А что, похоже, что я шучу?

— Стул, — пробормотал я. — Почему — стул?

— Кто знает, — меланхолично ответил Фараон. — Сидеть на нем, кстати, нельзя, у него тут же подворачивается ножка, хоть с виду все целехонько. Думаю, так Джейк выражает свое недовольство, раз уж по-другому у него не получается. Вот я и убрал его подальше.

Я еще раз внимательно посмотрел на неказистый, ободранный барный стул, представил на его месте живого человека и поморщился. Как-то это было неправильно. Хотя… что вообще может быть правильным здесь, в пабе, который скачет туда-сюда по столетиям?

Ладно. Делу время, а потехе… тоже время, только потом. Я вздохнул и снял с крючка разделочную доску. В холодильнике, кроме ветчины, нашелся здоровенный кусок вырезки в вакуумной упаковке. Вот ею и займусь, пожалуй, заодно и нервы успокою, поскольку не каждый день приходится сталкиваться с живыми стульями и всем прочим, что бесплатно прилагается к перелетному кабаку.

Фараон бесстрастно наблюдал за взмахами ножей, которыми я пластал мясо. Он замер неподвижно, как статуя, прислонившись к дверному косяку. Несколько минут спустя, когда я уже разделался с вырезкой, он заговорил.

— Ловко у тебя получается.

— Талант не пропьешь, — буркнул я, но тут же вспомнил своих многочисленных знакомых. — Хотя, если постараться, то можно. Но я не старался.

— Вижу.

«Пабовладелец» переступил с ноги на ногу, похмыкал как-то неопределенно и вдруг махнул рукой, видимо, решившись.

— Слушай… Без повара мне все-таки никак. Раз уж так получилось, давай, оставайся. С меня жалованье — два раза в месяц, ну и всякие премиальные. Не обижу, в общем.

— Жалованье — это хорошо, — отозвался я задумчиво, прикидывая в уме, что можно сделать, имея под рукой только скудный набор продуктов. — Жалованье — это просто прекрасно. Давай обсудим.

— Ну, скажем… — тут Фараон назвал сумму в английских фунтах и выжидательно уставился на меня. Не удивил. Курс валют я худо-бедно помню, да и считаю