— Столы передвинули, — буркнул Макс, и общий хохот был ему ответом. Говорил же: до конца смены будут дразнить!

— Во-он!

Максу опять захотелось хлопнуть дверью и убежать подальше. Вместо этого он встал и пошел на кухню. Мимо столов старших, младших и своих под общий хохот. Мимо окон, куда заглядывает, подмигивая, страшный лес. Кому вообще это пришло в голову — строить лагерь прямо в лесу?! Он обошел стойку с котлами и толкнул дверь с табличкой «Служебное помещение». Уж там-то ему найдется место! Надежда Ивановна всегда рада помощникам. Она сидела прямо напротив двери: пожилая, улыбчивая, в замызганном белом халате. Она никогда не спрашивает: «Зачем пришел?» — потому что и так все видит.

— Места, что ли, нет? — Она кивнула на стакан и тарелку в руках Макса, и он тоже кивнул. Что тут говорить-то? Нет ему в столовой места, нет. Он приземлился напротив Надежды Ивановны за маленький столик у окна. Меньше всего хотелось есть, ну раз уж пришел…

За спиной поварихи громоздилась пирамида грязных кастрюль, за спиной Макса шумела вода: дежурные уже мыли посуду.

— Я вам помогу, — пообещал Макс и даже как будто развеселился. Кухня — такое место, здесь можно до вечера застрять, и все равно работа останется. И не надо идти ни в палату, ни в мастерскую. Не надо выслушивать молчание ребят и гадать: видят ли они тебя или уже забыли? Просто дуются или тебя уже нет? Не надо ни с кем драться непонятно из-за чего и ссориться так, чтобы захотелось хлопнуть дверью и убежать. Бежать нельзя. Убежал один. Надо все время быть на виду, хоть у Надежды Ивановны, мозолить глаза, пусть тогда попробуют тебя забыть! Хорошо, сегодня родители приедут, уж они-то помнят, как выглядит их сын. Захочешь — не пропадешь.

Мысль о родителях успокоила. Макс даже поел. Даже помог поварихе, как обещал: убрал со столов, вымыл на кухне посуду, взялся за пол… Иногда он подбегал к окну, посмотреть, не идут ли по тропинке от проходной родители?

Они приехали только после обеда. Макс успел перемыть, наверное, тысячу тарелок, схватиться за горячую кастрюлю, наверное, десять раз, поцапаться, наверное, с десятком дежурных и бесчисленное количество раз попасться Надежде Ивановне под ноги, хорошо, без последствий. Когда он увидел родителей в окно, работы оставалось не меньше, ну ради такого случая…

— Там мои родители приехали! — крикнул он. — Я побегу?

— Беги, чего спрашиваешь! Была охота на кухне время тратить. И не дежурный ведь!

Макс кивнул, зачем-то бросил: «Спасибо» и побежал на выход.

— Стой, кто идет! — Отец перехватил его в полете, чуть не уронил, но это не считается. — Дай на тебя посмотреть? — Он вертел Макса в руках, как тряпичную куклу или как вертят детей, которых давно не видели. Очень давно. Неделю.

— Ты что же это? Все вон во дворе бегают, а ты на кухне торчишь? Мы тебя потеряли! — Мать кивнула на ребят, которые и правда бегали во дворе корпуса, перебрасываясь снежками. Макс тут же сник. Разве ей объяснишь?

Он пожал плечами, вывернулся от отца, сказал:

— Пошли в корпус, холодно.

— Ты, по-моему, даже не рад нас видеть! Что такой кислый, эй?

— С ребятами поссорился.

— Помиритесь, — засмеялся отец. — Первый раз, что ли?!

Макс кивнул: вопрос закрыт. Но легче не стало. Чем ближе Макс и родители подходили к корпусу, тем слышнее были вопли играющих ребят, Максу даже снежком досталось. Все играли, а он в кухне торчал по чьей-то милости.

По дороге начались обычные родительские расспросы: «Как тебе живется, дорогой сын?», «Как ты поправляешься?», «Достаточно ли тебя развлекают утренними лыжными прогулками и дежурством по кухне? Может быть, дома добавим?» Макс рассеянно отвечал и думал: «Вот дикость! Меня преследует сумасшедший покойник, а я тут о лыжах беседую…» У самого корпуса он зажмурился, чтобы не получить шальным снежком в глаз, взбежал на крыльцо, первый вошел в палату и хорошенько прикрыл за отцом дверь. Слушать, как веселятся без него, было выше его сил.

— Ну показывай, где ты спишь, — потребовала мать, едва переступив порог палаты. За этим сюда Макс и шел. Он с утра так и не удосужился заглянуть: цела его кровать или уже все? А сейчас… Да кто бы сомневался: кроватей было пять, и Максу ни одна из них не принадлежала.

— Ну?

И что прикажете отвечать? «Мою кровать упер старик-покойник, а скоро и меня заберет?» Или соврать и разбираться самому? Макс выдохнул и плюхнулся на Серегину:

— Садитесь. — К счастью, никого из ребят в палате не было.

— Ничего так, хотя я бы у окна устроился, — болтал отец. — Летом не жарко и по ночам убегать удобно.

— Не, там дует…

Дурацкий разговор тяготил. Хотелось упасть на пол и вопить: «Заберите меня отсюда! Меня преследует мертвец, мой друг уже пропал, а другие друзья мне и не друзья вовсе!» Интересно, родители поймут? А если поймут, что сделают? Пожалуются начальнику лагеря? «Ваш покойный лесник избивает по ночам нашего мальчика». Да их в психушку отправят! Лучше уж молчать… А еще лучше — бежать. Прямо сейчас. А Сашка? Что Сашка? В городе Макс просто зайдет к нему домой и выяснит, может, парень давно дома. А нет, так будем искать… Надо бежать, надо. Здесь Старик его в покое не оставит. Наврать матери, что заболел, пусть забирают… Вместо этого Макс привередливо спросил:

— Вы на машине?

— Хочешь домой? — поняла мать. — Почему? Тебе всегда здесь нравилось…

— Ага, — буркнул Макс и пробормотал что-то об утренних зарядках и ссоре с Андрюхой.

— Да поехали! — одобрил отец. — Без тебя ремонт стоит! — Он смеялся! Понимаете, смеялся! Как будто удачно пошутил, да знал бы… Тоже мне, напугал кота сосиской! Ремонт, подумаешь! Если б он знал!..

— Да легко! — в тон ему ответил Макс, и действительно стало легче. — Посидите, я быстренько!

Настроения сразу прибавилось. Макс даже отыскал свой рюкзак, хотя думал, что он исчез вместе с кроватью. Лыжи чуть не оставил (они и не думали пропадать, стояли себе на месте. Ну, если это опять не Семушкины проделки). Он быстро собрался и потянул своих к выходу. Во-первых, ему не терпелось уехать, а во-вторых, Макс не хотел, чтобы кто-нибудь вошел в палату в разгар его сборов и понял, что он уезжает. Вечером-то, конечно, все заметят… Наверное.

У администрации обнаружился сюрприз: Макса уже не было в списках. Мать немного поскандалила по этому поводу, но согласилась, что это уже неважно. Документы нашлись, и то хорошо.

Макс первый выскочил за проходную, и только там стало по-настоящему легко. Странно, что такая простая мысль не пришла в голову раньше: взять и уехать домой от всех дотошных покойников.

— Как ты сразу повеселел! — заметил отец.

— Еще бы! — поддакнул Макс, но зачем-то спохватился: — Достали эти утренние пробежки!

Машина ехала, деревья и столбы мелькали за окном, и лес отдалялся, что не могло не радовать. Отец смеялся и пугал ремонтом, мать ворчала, что хватит ребенка пугать, никто тебя, Макс, эксплуатировать не будет, не слушай его… Вот заботы у людей, а?