и попытаемся, то, скорее всего, просто упадем прямо в пасть этой зверюги!

— Но что нам тогда делать?! — я же не могла держать себя в руках. Я поддалась чистой панике. Максвелл достал из пор рубашки что-то маленькое и острое и подкинул мне:

— Это мой нож! Только попробуй его потерять! Это всё-таки лучше, чем драться с демоном голыми руками!

Это был самый обычный нож, крохотный такой — размером с мою ладонь, примерно… но сейчас не время приглядываться к мелочам! Рычание твари становилось всё громче и громче. Ищет нас… но в этом переулке не было никаких поворотов, кроме того самого, что ведёт к нам, так что, надеяться на то, что тварь пройдёт мимо, не стоит. Я сжала в своих потных ладонях нож, а Максвелл — револьвер.

— М-Рэй, н-наверное, это к-конец, — дрожащим, заплаканным голосом произнесла Шай. Я ничего ей не ответила. Я лишь вслушивалась в шаги демона, и морально готовилась к своей смерти. Нет, я не могу так просто опустить руки! Я не сдамся! Я её крепче сжала в дрожащих руках нож.

— Ой-ой! — послышался чей-то голос позади, и он заставил меня подскочить от страха. Голос был старческим и хриплым… — Детки, что вы тут делаете, совсем одни? — Я, как и все остальные, повернулась в сторону голоса — и мы все увидели старушку в маленьких очках, она приоткрыла дверь своего дома и смотрела на нас: — Заходите скорее! Тут слишком опасно!

Шай вытерла свои слёзы и удивлённо, при этом очень благодарно смотрела на эту старушку. На её лице появилась улыбка, полная надежды. Максвелл не спешил прятать револьвер, он лишь подозрительно посмотрел на старушку:

— Ну… хорошо.

И мы забежали в дом. Старушка закрыла за нами дверь на несколько замков, а потом повернулась к нам. Наконец-то я смогла рассмотреть её полностью — и это была самая обычная старушка. Седые волосы, собранные в пучок, маленькие очки, за которыми были голубые глаза, многочисленные морщины. На ней был свитер тёмно-синего цвета с вышитыми на нём цветочками и чёрная, длинная юбка. Бабушка была совсем старенькой и маленькой, и при виде неё мне почему-то стало тепло на душе. Что-то хорошее было в этой женщине, какая-та доброта исходила от неё.

— Божечки! — старушечка покачала головой. — Какие же вы грязные, ай-ай-ай… вы, наверное, ещё и голодные?

— Да, — ответил сухо Максвелл, пряча револьвер. — Голодные. Мы очень, очень голодные.

— Мои бедные, несчастные детки, ай-ай-ай… вот ванная, — старушечка указала на дверь справа от неё. — Примите душ, а я вам покушать приготовлю. Конечно, я мало что могу предложить, но это хоть что-то…

— Спасибо вам!! Спасибо вам большое! — я не смогла сдержать свои эмоции и обняла старушку.

— Ой! — произнесла старушка от неожиданности. — Конечно, всегда пожалуйста… где ваши родители? Вы сироты?

— Да… — я отпустила старушку.

— И откуда же вы?

— А этого мы не можем вам рассказать, — Максвелл скрестил руки на груди. Чего это он? Боится, что она сдаст нас обратно? Да, возможно, тут есть причины не доверять этой милой женщине, но почему-то мне показалось, что эта милая бабушка, даже если бы узнала, откуда мы, не стала бы нас сдавать. Возможно, ангельская интуиция? Это объясняет, почему я так хорошо чувствую людей и почему я почти всегда чувствую, что скоро должно произойти что-то плохое.

— Ох, ну, как хотите, — улыбнулась старушка. — Идите в душ. А я принесу вам новенькую одежду, пока ваша стирается.

— Ещё раз, спасибо вам… — я поверить не могла, если честно, что сейчас происходит. Нас спасли. Мы могли умереть прямо сейчас. Могли быть сожранными или убитыми садистским и страшным способом. Но сейчас мы в безопасности, мы поедим, наконец-то нормально примем душ… В это сложно поверить.

Старушка скрылось за дверью в другую комнату, и начала там копаться, наверное, в поисках одежды.

— Кто первый? — спросила я, посмотрев на Шай с Максвеллом.

— Я, — сказал Максвелл. Просто и легко. Но у меня не было настроения спорить или что-то подобное — Я просто кивнула головой и улыбнулась:

— Хорошо. Тогда, после Макса пойдёт Шай!

Шай мило и неловко улыбнулась в ответ:

— Спасибо, Рэй.

— Конечно, Шай! Я только рада!

И я снова крепко её обняла. Она была всё ещё немного испугана, она дрожала, как лист на ветру. Она обняла меня в ответ. Мой взгляд перенёсся на Максвелла:

— Ну, может, хочешь обняться?

— Ни за что. — Скривился Максвелл. Я глубоко вздохнула. Ладно, не хочет, ну и пусть. Не очень-то и хотелось! — Лучше верни обратно мой нож, раз уж он тебе больше не пригодится.

— А тебе что, ж-жалко, что ли?! — спросила я. После случившегося мне хотелось бы попридержать этот нож у себя…

— Честно тебе сказать? Жалко. Верни.

Я отпустила Шай и с досадой протянула нож Максвеллу. Тот спрятал его у себя в ботинке.

— Но Макс, у нас совершенно нет оружия, никакого… — начала Шай жалобным голосом. Максвелл лишь усмехнулся и сказал:

— Если заслужишь — доверю нож. А пока нет.

Старушка вернулась к нам и отнесла стопку одежды в ванную со словами:

— Можете идти. А я котлеток вам пожарю с картошечкой.

Котлетки! Сто лет не ела… Мой живот в очередной раз забурчал. Поскорее бы поесть!

Пока я думала над тем, насколько сильно я проголодалась, Максвелл пошёл в ванную, не проронив ни слова. Задумчивый он какой-то… Интересно, по какой причине? Хотя, когда меня отпустило от страха, и когда я окончательно расслабилась, я сама задумалась над тем, что только что сейчас произошло. Макс говорил, что Эллиса — город спокойный, но сегодняшний день подтвердил обратное. Теперь, даже здесь небезопасно?

В нос бросился запах готовки.

— Наконец-то мы в безопасности, — вздохнула я с облегчением, посмотрев на Шай. — Только вот… где же Кристофер?

Шай пожала плечами. Она летала где-то в своих мыслях, и мало обращала внимания на мои слова.

— Всё в порядке?

— А? Я… просто… Мне очень, очень страшно, — она говорила совсем тихо… — Может, было бы лучше, если бы мы остались в приюте? Там было безопасно, тепло. А сейчас мы даже не знаем, что будет завтра…

— Шай… Там было не лучше. Пускай и была еда, крыша над головой… там было ужасно. Вспомни Надзирателя, смотрительниц, строгие правила и наказания. Сейчас мы свободны и ничто нас не сковывает. Разве это не прекрасно?

Шай опустила взгляд и шмыгнула носом:

— Я хочу к маме и папе… Я так по ним скучаю. Почему жизнь так несправедлива?

Что-то внутри меня начинало рваться на части при виде безнадёжности