– Читать умеешь? – спросил Яков.

– А ты что, не умеешь? – ответил Мяурицио малость свысока.

– Я никогда не учился, – признался ворон. – Что там написано?

Мяурицио не смог удержаться от искушения поважничать перед вороном.

– Там написано «КУХОННЫЕ ОТБРОСЫ» или… ах нет, там написано «ТОПЛИВО», хотя почему-то начинается с буквы «ш»…

В это мгновение сквозь рёв и свист ветра донёсся какой-то звук, похожий на вой сирены. Звук приближался.

– Это моя мадам, – шепнул Яков. – Она всегда устраивает такой адский шум, потому что считает это очень престижным.

Он вспорхнул на край бочки, но котик всё ещё не решался за ним последовать.

И тут из камина раздался резкий голос:

Порыв ветра с завыванием скользнул вниз по трубе, примяв зелёное пламя – оно стало горизонтальным. Густые клубы дыма поползли в лабораторию.

– Тьфу ты! – закашлялся Яков Карк. – Она уже здесь! Котик, поторопись! Давай быстрей.

Голос из камина всё приближался и приближался. Он звучал так, словно кто-то визгливо кричал в длинную трубу:

Потом вдруг из трубы послышались оханье и стоны, и голос невнятно пробормотал:

– Минутку… кажется… я застряла… А?.. Так!.. Ну вот, теперь пошло!..

Ворон скакал по краю бочки и картавил:

– Да скорей же! Давай сюда! Ну! Прыгай! Гоп!

Котик прыгнул к нему наверх, ворон подтолкнул его клювом в бочку и спрыгнул вслед за ним. В последний момент им удалось, объединив усилия, закрыть над собою крышку.

Резкий голос из камина звучал уже совсем близко:

И тут из трубы посыпался в камин град золотых монет, а потом что-то увесистое шлёпнулось прямо в очаг, перевернув котелок с эликсиром № 92. Содержимое его пролилось с шипением на зелёное пламя, – значит, «Диета бодряка» пока не поступит в продажу. И посреди вздрагивающего пламени сидела Тирания Вампирьевна, визжа:

– А где ж аплодисменты?

Многие представляют себе ведьму сморщенной, костлявой старушенцией с большим горбом и множеством волосатых бородавок на лице, а во рту у неё торчит один-единственный зуб. Но в наши дни ведьмы, как правило, выглядят совсем по-другому. Во всяком случае, Тирания Вампирьевна была полной противоположностью столь устаревшему представлению. Правда, она была довольно маленького роста, во всяком случае по сравнению с долговязым Заморочитом, но зато поперёк себя шире.

Наряд её состоял из серно-жёлтого вечернего платья со множеством чёрных полос, так что в нём она походила на осу самых невероятных размеров. Надо сказать, что серно-жёлтый цвет был любимым нарядом мадам Тирании.

Она была увешана всевозможными драгоценными украшениями и ювелирными изделиями, даже зубы у неё были сплошь золотые с пломбами из сверкающих бриллиантов. Каждый её палец, похожий на сардельку, был унизан золотыми кольцами, а длинные ногти позолочены. На голове у неё красовалась шляпа величиной с автомобильную шину, а с полей этой шляпы свисали, побрякивая, сотни золотых монет.

Когда она выбралась из камина и выпрямилась во весь рост, она напоминала торшер, только очень уж дорогой.

В противоположность ведьмам прошлых лет она обладала иммунитетом против огня: огонь был ей не страшен и не мог причинить никакого вреда. Она лишь сердито прихлопывала маленькие вспышки пламени, кое-где ещё плясавшие по её вечернему платью.

Её лицо, похожее на морду мопса, с большими мешками под глазами и обвисшими дряблыми щеками, было так сильно обработано косметикой, что представляло собой как бы витрину магазина парфюмерии. Вместо сумочки она держала под мышкой небольшой сейф с секретным кодовым замком.

– Алло-о-о! – крикнула она, стараясь придать своему резкому голосу сладкое звучание и оглядываясь по сторонам. – Тут что, никого не-е-ет? Ку-ку! Ау! Вельзевульчик! Вульчик!

Ответа не последовало. Кругом царила тишина.

А надо сказать, что Тирания Вампирьевна терпеть не могла, когда на неё не обращали внимания. И уж особенно ей было важно, чтобы зрители восхищались её торжественным выходом на сцену. То, что Заморочит вообще не присутствовал на спектакле её появления, привело её в бешенство. И, почувствовав неистовую злобу к своему племяннику, она тут же начала рыться в его бумагах на столе. Но много чего разнюхать не успела, потому что услышала приближающиеся шаги. Это был Заморочит, он наконец вернулся. И, раскрыв объятия, она поспешила навстречу племяннику.

– Вельзевул, – зачирикала она, – Вельзевульчик! Дай-ка я на тебя посмотрю! Ты ли это?

– Я, тётя Тира, я самый, – ответил он и сложил губы в кисловатую улыбочку.

Тирания попробовала было его обнять, но из-за полноты это удалось ей с большим трудом.

– Да, это ты, мой очень-очень дорогой племянник, – прокрякала она. – Я, по правде сказать, сразу подумала, что это ты. А кем же ещё ты мог быть, как не самим собой?

И она затряслась, хихикая, а золотые монеты на её шляпе затренькали, забренчали и зазвенели.

Заморочит попробовал было освободиться из её объятий, крепких как тиски, и пробормотал:

– Я тоже сразу подумал, что это ты, тётушка.

Она встала на цыпочки, чтобы ущипнуть его за щёчку.

– Надеюсь, ты приятно удивлён. Или, может, ты ждал совсем другую прелестную ведьмочку?

– Да нет, тётя Тира, – отмахнулся он с хмурым видом. – Ты ведь меня знаешь. Для таких развлечений моя работа не оставляет времени.

– Да уж, конечно, я тебя знаю, Вельзевульчик! – подхватила она с хитрой ухмылкой. – И лучше, чем любая другая, не правда ли? Ведь я тебя, в конце концов, воспитала и финансировала твоё образование. И, как я вижу, ты и нынче неплохо живёшь – за мой счёт.

Заморочит, похоже, не слишком был рад такому напоминанию. Он мрачно ответил: