Камила впервые в жизни почувствовала, как краснеет от стыда и смущения. Казалось, она готова в любую минуту сгореть заживо прямо на этом месте и без всякой посторенней помощи.

- Что ты СДЕЛАЛ? – севшим от ужаса голосом спросила она.

Больше всего пугало то, что она уже знала ответ на этот вопрос, но при этом не могла вспомнить ни того, как попала в эту комнату, ни того, что он с ней сотворил. Словно в ее голове образовалась зияющая дыра, через которую просочились все воспоминания о случившемся.

«Может, он отравил меня чем–то, и я была без сознания! Извращенец! Упырь ненормальный!»

Поток мысленных оскорблений был прерван его голосом, плавным, удовлетворенным и так неотвратимо подавляющим остатки ее гордости.

- Ничего такого, чего бы тебе самой не захотелось, Огонечек! Признаться, было у меня вчера желание выставить тебя за дверь, но ты была ОЧЕНЬ убедительной, и я не смог устоять, каюсь… - он виновато опустил голову, нисколько не скрывая смешинок в своих глазах и подленькой улыбочки, играющей на его губах.

- Что ты городишь, придурок, как ты…как ты… - она испуганно замерла, казалось, только сейчас пришло окончательное осознание того, что в действительности произошло.

Девушка в защитном жесте подтянула к груди коленки и зажмурилась, вдруг почувствовав себя самым беззащитным и уязвимым существом на свете. Она сжала голову руками и попыталась прогнать это наваждение, как дурной сон, которых у нее было предостаточно в этой жизни.

Даже если не принимать во внимание те наглые намеки, что он только что ей высказал, факт остается фактом – он изнасиловал ее этой ночью! И она это точно знала: чувствовала каждой частичкой своего тела, словно на ней до сих пор горели его грязные прикосновения и эта дурацкая боль, что никак не унималась…

- Довольно, я не намерен выслушивать от тебя оскорблений! Одевайся и проваливай! – голос его вмиг стал грубым и безжалостным.

Девушка снова распахнула глаза, которые уже начинали гореть от непролитых слез, готовых в любую минуту вырваться наружу. Она вздрогнула и почувствовала, как все тело покрылось мурашками, и даже как-то неловко под одеялом поджались пальчики на ногах.

«Почему я так реагирую на его голос теперь? Почему не могу ответить ему, почему не могу ударить, придушить, в конце концов, этого выродка?»

Но Камила и впрямь не могла ничего ответить ему, не могла даже пошевелиться, скованная одеялом, в которое замоталась до самого подбородка, страхом, болезненным ощущением, что там внутри нее что-то навсегда сломалось, надломившись напополам. А для него - для зарвавшегося сынка императора - это всего лишь игра, мелочь! Наверное, с такой же легкостью она днем ранее сломала карандаш в руках.

- Ты меня вообще слышишь? – явно теряя терпение, прорычал принц. Голос его был опасно предупреждающим.

- Кажется, это твое! – с этими словами он швырнул ей в лицо какую-то красную тряпку и не без удовольствия наблюдал, как расширились ее глаза, когда она принялась рассматривать платье и чулки, словно не понимая, для чего вообще нужны эти вещи.

- Это не может быть моим, я не надену эту мерзость, ты, чертов псих, верни мне мою одежду! – выкрикнула девушка, оборвав фразу едва слышным стоном.

- Какие мы грозные! – продолжал измываться Рей. - Что ж, если ты не намерена надевать это снова, можешь уйти так, без одежды: думаю, ты быстро найдешь себе новых поклонников твоей неземной красоты, малышка! - он беззаботно пожал плечами, явно демонстрируя, что ему и в самом деле ничего не стоит выставить голую девушку за дверь.

Принц многозначительно выгнул бровь, ожидая ее решения.

- Отвернись! – стараясь скрыть свой испуг и не покраснеть еще больше, произнесла Камила.

- С чего бы я должен проявлять к тебе хоть каплю учтивости, дешёвка? – с усмешкой ответил он.

А Камила вздрогнула от боли, на этот раз совсем нефизической. «Дешевка» - именно так она себя сейчас ощущала, грязной и использованной! Как она допустила ЭТО!

Девушка снова бросила взгляд на кроваво-красное платье, по текстуре и покрою больше напоминающее ночную сорочку. Оно было на тонких бретельках, с идиотским кружевом по низу, а еще невообразимо короткое и вульгарное. Потом посмотрела на не менее ужасные чулки: «Для чего это нужно? Что, неужели кто-то по доброй воле может надеть на себя ТАКОЕ!!??»

Никогда, никогда в своей жизни она не надевала подобных вещей и не могла представить себе, что кто-либо сможет заставить ее сделать это, даже угрожая расправой, но оказаться голой за дверью общежития… этого она точно пережить не сможет!

Быстро натянув платье через голову и оправив его под одеялом, она попыталась сохранить хоть какие-то крохи самообладания, хотя бы видимое присутствие гордости. Вот только плечи никак не распрямлялись, а глаза смотрели куда угодно, только не на НЕГО. Она не могла на него смотреть!

Словно поняв это, он спрыгнул со стола и, приблизившись к ней, жестко схватил за подбородок, вынуждая посмотреть в его глаза. Глаза цвета стали и льда – ледяная сталь, острая, холодная, беспощадная…

- Смотри на меня, девочка! Я хочу, чтобы ты запомнила раз и навсегда, где твое место и кто ты на самом деле! – он брезгливо отдернул руку от ее лица.

А она впервые в жизни просто проглотила обидные слова, потратив последние остатки воли на то, чтобы беспомощно не разреветься.

Камила сделала неуверенный шаг в сторону двери и закусила губу: боль ненадолго схлынув, словно окатила ее с новой силой.

«Почему это так больно? Что он со мной сделал?» - она не смела обернуться и спросить, не было ни единой мысли, чтобы привычно съязвить, подраться, просто пригрозить расправой.

У двери красноречиво стояли туфли на невообразимо высоких каблуках, того же отвратительного цвета:

«Уж лучше босиком, чем в этом! Кажется, красный навсегда стал моим нелюбимым цветом», - подумала девушка.

Голова кружилась, перед глазами все расплывалось, и она слепо цеплялась за дверной косяк, потом за стены коридора - шаг за шагом, мечтая оказаться как можно дальше и в то же время не в силах пересилить стыд. Камила то и дело одергивала подол и прикрывала грудь, едва скрываемую за глубоким вырезом.

Девушка уже с трудом разбирала дорогу и не замечала никого вокруг, но зато почти физически ощущала липкие взгляды парней, мимо которых проходила, колкие реплики, звенящие в мозгу и заглушаемые лишь одним словом, сказанным ненавистным голосом - «дешевка».

Холодный ветер напомнил о том, что на дворе уже осень, и не стоило бы разгуливать босиком и в таком виде, но она не замечала и не чувствовала холода: только стыд и отвращение к себе.

Слезы катились с глаз, внутри ныло и жгло, а платье все время норовило поддаться неукротимой стихии. До третьего жилого корпуса было не так уж и далеко идти, но сейчас каждый шаг был болезненным, ноги подкашивались, и Камила понимала, что может упасть в любой момент.