На мгновение Ангел отвернулся, потом снова посмотрел на Мерри и кивнул, соглашаясь с условиями. В его глазах она прочла нетерпеливое ожидание встречи, которое наконец-то убедило молодую женщину, что он настроен серьезно и действительно хочет познакомиться с малышкой.

– Завтра утром, – решительно провозгласил Ангел. – Пусть это станет началом.

«Чего? Зачем?» – почти сорвалось с губ Мерри, но она промолчала, не желая продлевать стресс от разговора с Ангелом. Она потратила слишком много сил на имитацию гордости и смелости, зная, что выдать обуревающий ее страх – все равно что капнуть кровью в воду перед носом акулы.

– Приходи к десяти, – сказала она. – Мне нужно будет увидеться кое с кем в половине одиннадцатого.

Ангел скрипнул зубами. Он подозревал, что речь снова идет о бойфренде, но не хотел выставлять себя дураком, задавая вопросы, на которые не мог требовать ответа. По его приказу частное детективное агентство уже несколько недель держало Мерри под круглосуточным наблюдением – все ответы даст видеозапись. Грек чуть скривил рот, представив, в какой она будет ярости, если узнает про слежку.

Он не признавал ограничений, когда дело касалось безопасности члена семьи Валтинос. Телохранители – сначала мамины, потом собственные – с малолетства стали неотъемлемой частью жизни Ангела. Он знал, если кто-то пронюхает о его родстве с девочкой из Саффолка, над ней черным облаком повиснет опасность похищения ради выкупа. Ангел хотел уберечь дочь и не собирался ни перед кем за это извиняться.

Мерри жестом предложила ему покинуть офис и вышла следом.

– Я живу в коттедже у ворот.

– Разве не с тетей? – Ангел снова нахмурился.

– После родов я решила, что нам нужен свой угол. Сибил практически вырастила меня, было бы несправедливо повесить ей на шею еще и мою дочь.

Мерри посмотрела на Ангела, в очередной раз удивляясь симметрии его мужественных черт. Освещенный летним солнцем, он казался ей произведением искусства. Немудрено, что она так легко купилась на его интерес и слишком поздно заметила, что весь он сосредоточен ниже пояса. Перспектива регулярного общения с ним раздражала и тревожила Мерри.

Она должна справиться. До сих пор ей удавалось отбивать все атаки Ангела, чем Мерри втайне гордилась. Пока она четко помнит, кто он и на что способен, все будет хорошо. Или нет?

Фергюс бросил взгляд на встревоженное лицо Мерри и снова повернулся к морю.

– Ты правильно сделала, позволив отцу Элиссы навещать ее. То, как он обошелся с тобой, не значит, что он не сможет поладить с ней. Это можно выяснить только опытным путем.

Мерри покраснела. Приехав в приют, Фергюс сначала отправился осматривать собак. Поскольку сотрудницы только и говорили о наделавшем шума явлении Ангела, Мерри пришлось объяснить ветеринару, в чем дело. Он воспринял рассказ спокойно, без осуждения. Глядя на него, Мерри гадала, сможет ли когда-нибудь довериться даже такому положительному во всех отношениях мужчине. Синие глаза Фергюса всегда улыбались. Мерри ни разу не слышала, чтобы он повысил голос. К животным, пострадавшим от человеческой безответственности и жестокости, он относился бережно, любовно, с состраданием.

– Ты разлюбила своего бывшего? – прямо спросил он.

– Хотелось бы надеяться, – ответила Мерри, неубедительно засмеявшись.

Она на миг застыла от неожиданности, когда Фергюс поцеловал ее. Ей хотелось чувствовать к нему что-то большее – он был хорошим, честным человеком, отличался от Ангела, как день от ночи. Ангел весь состоял из теней, темных углов, неожиданных поворотов, он не относился к типу людей, которые привлекали Мерри. Она ценила надежность, искренность, приверженность традиционной системе ценностей. Ангел воспринимал высокие чувства как нечто чуждое и угрожающее, зато сырые, первобытные эмоции били из него ключом.

Лишь когда Фергюс оторвался от ее губ, она с ужасом и стыдом, от которого запылали щеки, осознала, что все время поцелуя думала об Ангеле.

Сидя в лимузине, Ангел рассматривал присланные ему из детективного агентства фотографии и думал, кем ему стоит себя считать – мазохистом или начинающим сталкером. «Надо решать ситуацию такой, какая она есть, а не такой, какой я предпочел бы ее видеть», – явилась утешительная мысль. Мерри повысила ставки, и ему следовало поступить так же. Ангела терзало желание поехать на пляж и наказать наглеца.

Ангел готов был поклясться, что не ревнует. Он страдал от ревности лишь однажды – лелеял жалкую надежду, что мать начнет уделять ему больше внимания и нежности, чем молодым любовникам. Ему тогда было семь лет. Он ехал домой из интерната, где провел целый год, наивно и радостно полагая, что после такой долгой разлуки мама окружит его любовью.

Пора наивности давно прошла. Любовь не играла большой роли в жизни членов семьи Валтинос: ее покупали, щедро платили за содержание, выбрасывали, когда надоест. Мать Ангела двигалась сквозь строй привлекательных юношей, как газонокосилка сквозь траву. Из-за ее сластолюбия Ангелу приходилось разбираться с попытками шантажа, выкупать компрометирующие снимки, заминать скандалы. В плане незрелости и безответственности Ангелина Валтинос ничем не отличалась от подростка. Но другой матери у Ангела не было, и он по-своему любил ее.

Он не ревновал любовниц, ибо не успевал к ним привязаться и ничего от них не ожидал. Ожидания всегда вели к разочарованию. Мерри тем не менее выделилась в отдельную категорию. Она была матерью его ребенка, и Ангелу представлялось нежелательным, чтобы в ее жизни появился другой мужчина. Здравый смысл подсказывал, что это приведет к конфликту интересов, помешает Мерри уделять безраздельное внимание девочке и спровоцирует нелестные сравнения.

Ангел разглядывал зернистую фотографию, на которой лицо его дочери выглядело размытым пятном в глубине коляски. Отношения с Мерри были испорчены, но он умел мыслить стратегически и не отступаться от поставленной цели. В данном случае Ангелу даже не требовалось искать лазейку, дочь давала ему все необходимые права. Он попробовал угадать, спит ли Мерри уже с этим парнем, или еще нет, затем принялся просматривать видеозаписи, которых раньше не касался из уважения к ее частной жизни. «К черту моральные принципы», – зло думал грек. Ангел Валтинос собирался сражаться за то, что считал своим.

– Как планируешь завтра держаться с отцом Элиссы? – спросила Сибил, оставив попытки вызнать у племянницы детали свидания с Фергюсом.

– Вежливо. – Мерри пожала плечами. – Спокойно.

– Невозможно упрямый и наглый тип. – В голосе тети звучало неодобрение. – Вломился бы к тебе без предупреждения, если бы я не вытащила ружье. Похоже, он из тех, кто не понимает значения слова «нет».

– Да, оно ему не слишком знакомо, – понурилась Мерри. – Жаль, что я не употребила это слово в прошлом году.

– Разве ты жалеешь, что родила Элиссу?

– Я не была уверена, что хочу ребенка, пока носила ее. Но, как только она появилась на свет, все изменилось.