Бастьен видел, что ей с трудом удается держать себя в руках, и испытывал странное чувство сходства между ними, ибо сам старался совладать с влечением к Ане. Слишком стремительно все выходило из-под контроля.

Он знал, как дорого приходится платить за возможность дать волю эмоциям. Каждый день он наблюдал, как мать выставляет напоказ свои чувства, опустошая себя. В конце концов от нее осталась одна оболочка, и она перестала нуждаться в сыне, тем более – в его любви.

Той страшной зимой он поставил перед собой цель: любой ценой оградиться от эмоций. И ему, как правило, это удавалось… пока не появилась Ана.

Бастьен посмотрел на ее влажные губы, которые на вкус оказались гораздо слаще, чем в его воспоминаниях о том дне, когда он практически раздел ее на яхте.

Он вспомнил гладкую ложбинку между ее грудями, сейчас прикрытую джемпером и пальто. Его губы не забыли прикосновений к Ане, и это разжигало Бастьена.

Он глубоко вздохнул, отпустил ее и начал лихорадочно придумывать тему, которая сможет хоть немного умерить его желание.

– Как поживает твоя мать?

Глаза Аны расширились. Бастьен никак не отреагировал на ее просьбу. Мисс Дюваль не имеет права просить его о чем-либо. Тревога в ее глазах уступила место ледяной надменности.

– Она в порядке, но тебе это наверняка известно.

Лили Дюваль постоянно жаждала внимания, и о ней невозможно было не знать.

– Раз уж мы стали вежливыми, как поживает твой отец? – поинтересовалась она нарочито деловым тоном. Но бешеный пульс, бившийся на шее, выдал Ану. Бастьен был доволен собой: ни один его мускул не дрогнул.

– Отец вышел на пенсию семь лет назад. Они с мамой живут в основном в Гштаде.

Чувство вины преследовало его отца вот уже шестнадцать лет, равно как и позор, которым он запятнал семью, и хаос, воцарившийся после этого в корпорации.

– Ты часто с ними видишься?

Бастьен пожал плечами и, несмотря на боль, которую у него вызывали мысли о родителях, ответил:

– Я езжу к ним, когда отцу хочется меня повидать.

– Когда это было в последний раз?

– Три недели назад. – Боль начала усиливаться.

Его мать не поняла, кто приехал. Отец попытался освежить память жены, но лишь разволновал ее. Встреча очень быстро закончилась. Бастьен уехал, не поддавшись на уговоры отца остаться.

– Я рада, что они все еще вместе, – отважилась сказать Ана с едва заметной улыбкой. – Твой отец был добр ко мне.

– Да, он всегда питал слабость к симпатичным девицам.

Она вздрогнула, а остатки его влечения исчезли под напором сожаления и горечи.

Бастьен дал волю эмоциям, что делал очень редко. Но он должен был напомнить себе, почему самоконтроль необходим.

Даже будучи восьмилетним ангелочком, Ана очаровывала всех, включая его отца. Отец посоветовал ему поближе познакомиться с милой Аной: «Знай, однажды она станет твоей сестрой».

Никогда в жизни Бастьен не испытывал к ней братских чувств, потому что, глядя на нее, он видел крах своей семьи. И красавица, сидящая сейчас рядом с ним, приняв обворожительную позу, уж тем более не вызывала у него братских чувств. Всего несколько минут назад он сжимал в объятиях ее соблазнительное тело, чувствовал, как она задыхается, растворяясь в удовольствии.

Бастьен сжал кулаки, сдерживая желание сжать подбородок Аны, заставить смотреть ему в глаза, снова поцеловать ее и заглушить горечь прошлого и голод настоящего. Однако он снова глубоко вздохнул, взял себя в руки и напомнил себе одну вещь: если даже отбросить прошлое, Ана Дюваль виновна в неразберихе, которая происходит в его жизни. Она испытывала его на прочность два месяца назад и продолжает испытывать. И этого он ей никогда не простит.

Девушка бросила взгляд в зеркало и провела рукой по темно-серому жакету. Строгий стиль отлично подходил ей. Ее волосы были заколоты сзади.

И хотя стоимость костюма от Армани, поспешно приобретенного прошлой ночью в бутике отеля, превосходила финансовые возможности Аны, у нее не было выбора. Неприемлемо предстать перед советом директоров в каком-либо наряде из ее сумки.

Прозвенел звонок, означающий, что принесли завтрак, но она и думать не могла о еде.

Напряженное молчание Бастьена после всего, что случилось в машине прошлой ночью, убило надежду на то, что сегодня он будет другим. Он закрылся от нее точно так же, как делал это в пятнадцать лет.

Они прибыли в роскошный отель, и Бастьен попрощался с ней у двери в номер, предупредив, что нужно быть готовой к девяти часам. Ана не могла уснуть. Всю бесконечную ночь она вспоминала поцелуи Бастьена и размышляла о том, что будет твориться с ее эмоциями три недели, которые ей придется провести рядом с ним.

Ана впустила официанта, тот подкатил столик к окну, из которого открывался живописный вид на Женевское озеро.

Она заставила себя съесть два тоста с маслом и кусочек омлета. Взяв стакан с апельсиновым соком, она застыла. Под салфеткой лежала газета с ее фотографией на первой полосе. На фотографии был также и Бастьен. Он выносил ее из зала суда. Ана прижималась к нему, закрыв глаза и уткнувшись в его шею.

О нет…

Но это было не самое страшное. Кровь застыла у нее в жилах, когда она прочитала заголовок: «Новая любовь Хейдекера. Сможет ли он излечить супермодель-наркоманку?»

Глядя в текст, Ана отчаянно пыталась уловить смысл. Ей неоднократно попадалось имя Симоны. Она почувствовала, как съеденный завтрак устремляется наружу.

Ей едва удалось добежать до ванной. Дрожа всем телом, она прополоскала рот и схватилась за раковину, зажмурив глаза и судорожно хватая ртом воздух.

Только этого ей не хватало…

В дверь постучали.

– Мисс Дюваль!

Дверь распахнулась. На пороге стоял Бастьен.

– Что тебе нужно? – раздраженно поинтересовалась она.

– Почему ты так долго собираешься? – спросил он, входя.

Несколько дерзких ответов пришли ей на ум, но она решила воздержаться, поймав его недовольный взгляд.

– Ты выглядишь бледной. Ты хорошо себя чувствуешь? – Он приложил руку к ее лбу.

– Я в порядке. Откуда у тебя ключ от номера?

– Отель принадлежит мне. Мой банк владеет несколькими отелями, включая и этот.

«Отели Хейдекера» славились непринужденной роскошью, которую Ана из-за усталости не оценила прошлой ночью.

– Но это не объясняет причину твоего появления, – бросила она, соображая, мог ли он услышать, как ее тошнило.

– Я просил тебя быть готовой к девяти, то есть пять минут назад. Ты не ответила на стук, и я вошел. Не волнуйся, если бы я хотел застать тебя обнаженной, то пришел бы час назад, когда ты принимала душ.