— И ничего не затеял! — вспыхнул парень, отворачиваясь к бойницам, выходящим во внутренний двор. — Ничего ты не понимаешь, Палыч. Давай лучше о страннике поговорим.

— Поговорим ещё, конечно, — Выдрёнков, устраиваясь у костра на соломенном мешке, сменил тон на доброжелательный. — Только ты не уходи от ответа. Я же другом твоего отца был. И думаешь, мне всё равно, как ты сам изводишься и как истязают тебя все вокруг из-за этих твоих роговых шишек на голове… — Рука отвернувшегося к бойницам Яроса непроизвольно потянулась к шапке, скрывающей его проблему, но Николай продолжил: — Да не снимай ты её. Видел. Много раз лицезрел, да и от людей ты ничего не спрячешь. Все тайны тут же расползаются, как ужи в болоте. А ты ещё с Варькой решил спутаться! Совсем дурак!

— Ну, а что такого? — Яр с вызовом повернулся. Глаза горели, а губы были обиженно сжаты. — Она красивая! Она добрая, она… Она… Она твоя приёмная дочь, наконец! Я не понимаю, почему ты против.

— Именно потому, что она моя дочь, я и против! Пойми же, что, кроме красоты и твоей слепой влюблённости, вас ничто не объединяет! Разве ещё её желание покрутить перед вами, балбесами, хвостом, как лиса, и стравить друг с другом глупых пацанов!

— Я не глупый! — казалось, Ярос сейчас задымится. Кожа покрылась красными пятнами, кулаки сжались, а губы задрожали.

— О! — развёл руки Выдрёнков. — Ну, конечно! Как я мог забыть? Бакалавр математических наук в пятой степени! Однозначно ты дурак, так ещё и слепой! Не видишь очевидного — что она крутит с сынком Воеводы!

— Что? — Яр аж затрясся. — Это неправда! Зачем ты мне это говоришь?

— Да чтобы тебя, дурака, избавить от очередной напасти! — рявкнул вдруг Палыч. — Или ты думаешь, что Митяй оставит вас с Варькой в покое? Тем более, если она сама, как лиса, юлит меж вами?

Ярос сник. Он молча подошёл костру и уселся на соломенный тюк. Некоторое время тупо смотрел на языки пламени, а затем заглянул в глаза Николаю.

— Что же мне делать, Палыч? А ежели я её это… — парень замялся, пытаясь объяснить. — Ну, вдруг я её действительно люблю? Как мне не дать охмурить Варю этому уроду?

Палыч долго смотрел на юношу немигающим взглядом, а потом просто рассмеялся, беззлобно и искренне потешаясь над глуповатым пацаном. Яр не понял, отчего веселится мужчина. Обиженно скривив лицо, он отвернулся. Попытался скрыть свои чувства, но не смог. Николай Павлович насквозь видел Ярослава.

— Будут в твоей жизни ещё нормальные бабы! Какие годы? — Выдрёнков посерьёзнел и заговорил более тихо: — Ты сейчас — словно слепой. Ощутил на себе чары девки, которая единственная обратила на тебя внимание, и думаешь, что это любовь? Да чушь! Погибель твоя. Мало того, что тебя из-за твоей особенности не любят, так ещё и с Варькой давай, спутайся. Да тебя Воевода со своим сынком совсем со света белого сживут! А девке только этого и подавай. Интри-и-ига! А потом куда, как думаешь, она свой нос повернёт? Не знаешь? А я тебе скажу! К тому, у кого власть и средства! Потому как женщины выбирают мужчин по наличию имущества для комфортного и безопасного развития потомства, особенно сейчас, в наше поганое время. Да Варька сама может и не понимает ещё, но инстинкт, как говорится, не пропьёшь — она останется с тем, у кого её будущие дети смогут не только родиться, но и вырасти. А теперь скажи, у кого из вас с Митяем такого добра больше?

Николай Павлович замолчал, и тишина расползлась вокруг, будто окутывая собой людей. Выдрёнков выдохся, а Яр понимал, что все эти слова — истина. Неловкая пауза затянулась надолго. Мужчина изредка ворошил тлеющие в поддоне угли, отмалчиваясь, а юноша поднялся и бродил из угла в угол, не находя себе места, поворачивал слова Николая Павловича и так и эдак, чтобы, хоть как-то увязать к этой его теории своё стремление к Варьке, но не мог. Выходило одно — Митяй более выгодный во всех смыслах мужчина для создания семьи. Но… но… но ведь есть же чувства? Или нет? Почему Варька скрывает от него, что Митяй тоже ухаживает за ней? Странно.

Уже скоро серое утро разбудит обитателей Юрьева, заставит начать и протянуть ещё один тусклый и тяжёлый день, полный забот и работы. Яр заглянул во внутреннюю бойницу, выходящую на окружённый четырёхметровым забором двор. Он ненавидел это место.

Нет, не древние постройки. Не этот красивый Михайло-Архангельский собор с пятью куполами, где до сих пор вёл службу отец Иоанн. Собор так и не решились пустить под хозяйственные нужды общины, своевременно поняв, что религия в столь смутную пору — ещё один способ управления людьми, который Воевода отлично применял… Сейчас храм тёмным на фоне светлеющего неба гигантом возвышался над всеми строениями Юрьева, как бы напоминая, кто в этом мире главный…

Но вот другие здания мужского монастыря: Знаменскую трапезную церковь, надвратную церковь Иоанна Богослова, колокольню, надкладезную часовню всё же отобрали у священников и разместили там различные службы, от кузни до конюшен. Архимандритский же корпус — длинное двухэтажное здание, раскинувшееся от одной до другой стены, целиком перешёл в распоряжение Воеводы и стрельцов. Остальным людям приходилось ютиться в подземельях, вырытых давным-давно под окружающим монастырь огромным валом.

Эти постройки, за двадцать пять лет обросшие уже другими, более грубо сработанными строениями, поражали. Соборы, храмы и часовни из старого, исчезнувшего времени, вызывали благоговение у юноши перед их создателями из той давно забытой эпохи, которой Яр никогда не знал и не познает. И древние здания могли дать юноше лишь малое представление о величии людей прошлого, которые такое строили. Куда всё кануло? А главное — зачем они уничтожили своё прошлое, которое позволяло им чувствовать себя если не богами, то творцами точно?

Ненавидел же Яр совсем другое. То, что скрывали эти храмы и древние стены теперь, после утраты прежнего мира. А именно — людей, что ещё пытались цепляться за старое, давно потерянное. И то, как они это делали, уничтожая друг друга с одним желанием — выжить самим.

Юноша не раз был свидетелем того, как человека выгоняли за тяжёлые, обитые бронзой ворота без всяких средств защиты лишь за то, что он не угодил Воеводе или его сыну, либо за лишнюю конечность, шестой палец или