Нянюшка не знала, надолго ли столичная красавица Ирина вошла в жизнь Георгия, но она видела, какими глазами тот смотрит на нее, и потому была готова поддерживать его во всем. А вот что оказалось – тоже сиротинушка. Может, найдут друг друга две бедовые головы, поддержат, и сплетется одно могучее дерево из двух подрубленных…

Клавдия Васильевна направилась в свою комнатушку, где в обшарпанной деревянной шкатулочке с резными узорами хранились милые ее сердцу безделушки: иконка-образок с изображением святой Клавдии, нательный крестик покойного мужа, прядки волос всех трех братьев и тот самый золотой кулончик в виде сердца, что подарил ей Сева.

Без колебаний выцепив огрубевшими, но все еще ловкими пальцами кулон из шкатулки, нянюшка вернулась в гостиную, где Георгий и Ирина с аппетитом поедали ее ватрушки, запивая их горячим чаем.

– Возьми, деточка, на добрую память, – сказала нянюшка, протягивая золотое сердце Ирине. – Мне такую красоту примерять не по возрасту уже, да и окромя крестика я никогда ничего не носила на груди…

– Что вы, Клавдия Васильевна! – Ирина всплеснула руками, покосилась на Георгия и зарделась. – Это очень дорогой подарок, я не могу его принять!

– Ну вот, опять заканителилась! – Няня добродушно засмеялась и решительно вложила кулон в изящные ладошки смущенной девушки, а про себя подумала: «Поди ж ты! Столичная девка, а краснеть не разучилась! Авось хоть в этот раз Енюше повезет…»

Георгий вскочил со своего места и принялся целовать нянюшкины руки, едва сдерживая слезы. Клавдия Васильевна, тихонько всхлипывая, хотела уже поскорей закончить с этими щемящими душу ритуалами и заняться своими обычными делами, но ей все равно была приятна эта редкая в ее возрасте и положении нежность.

– Ну что ты, что ты, касатик… Совет да любовь, совет да любовь.

Нянюшка погладила Родина по голове, подмигнула Ирине и выскочила из гостиной, чтобы позволить влюбленным побыть наедине.

Ирина еще некоторое время похлопала глазами в растерянности, да и нацепила кулончик на свою длинную золотую цепочку, так что заморское сердечко улеглось аккурат между двух прекрасных грудок. Родину при виде такого удачного размещения подарка, а может от нянюшкиного чая, стало жарко.

За интересной беседой время летело незаметно. На улице уже стемнело и, кажется, начиналась метель, но Ирина с Георгием старались не смотреть в окно, чтобы ненароком не впустить в свой только набирающий краски мирок суровую реальность. Девушка не торопилась уходить, а молодой врач не хотел с ней расставаться. Так сильно не хотел, что не заметил, как девушка начала позевывать и поглядывать в сторону оттоманки.

– Может быть, моя просьба покажется вам странной… – тихим голосом сказала Ирина. – Но… можно я прилягу ненадолго? День выдался тяжелый, и я как представлю, что мне сейчас ехать через эту метель, по холоду… Да и что-то в сон клонит, может, после чая…

– Что вы, не надо никуда ехать! По крайней мере, не сейчас. Вы полежите, я пока почитаю, а потом вместе отужинаем. Нянюшка сегодня запекает гуся, а это, скажу я вам, такое блюдо – просто пальчики оближешь. Я велю достать из погреба вина, ну и… В общем, ложитесь, я принесу вам плед.

Пока Георгий ходил за пледом, Ирина уснула так крепко, что хоть из пушки стреляй. Родин, укрывая возлюбленную, не удержался и дотронулся до ее волос. Они, как жидкий огонь, охватили ее плечи и прокрались за вырез декольте. И в этом пламени ослепительной искрой сверкнул нянюшкин кулон, будто предостерегая: «Руки прочь!»

Молодой доктор сделал шаг назад, посмотрел на свою Спящую красавицу и отправился в кабинет – коротать время до ужина.

Через пару часов Георгий счел, что пора бы Ирине проснуться. На закате, как говорится, лучше не спать: вместе с солнцем может сесть за горизонт и твоя душа. Но войдя в гостиную, Родин увидел престранную картину: рыжеволосая столичная красавица сидела на оттоманке не шевелясь и невидящим взглядом уставилась в одну точку. С нехорошим предчувствием Георгий наклонился к лицу гостьи и громко позвал:

– Ирина?!

Но девушка превратилась в истукан, точно кто-то заморозил или высосал из тела ее душу, оставив одну красивую оболочку. Родин тряс ее за плечи, сжимал узкие кисти, подносил спичку к лицу, чтобы посмотреть, реагируют ли зрачки на свет. Он даже ущипнул ее разок, но и это не помогло. Ирина Жернакова словно превратилась в восковую фигуру из музея мадам Тюссо.

– Кататонический ступор, – утвердился в своем диагнозе Георгий. – Может быть симптомом шизофрении или следствием депрессии. Что ж они там, в своем Петербурге, совсем научные кадры не берегут?!

Родин позвал няню и велел срочно послать за Юсуповым, чтобы как можно скорее доставить Ирину в больницу. Нянюшка переполошилась не на шутку и по дороге забежала еще и к отцу Феликсу, так что тот явился первым и, призвав Георгия не впадать в отчаяние, начал истово читать над несчастной молитву святого Киприана об исцелении одержимых нечистыми духами:

– …Вознеси к Господу благомощную Твою молитву, да оградит нас от падений наших греховных, да научит нас истинному покаянию, да избавит нас от пленения диавольскаго и всякаго действия духов нечистых, и избавит от обидящих нас. Буди нам крепкий поборник на вся враги видимыя и невидимыя, во искушении подаждь нам терпение и в час кончины нашей яви нам заступление от истязателей на воздушных мытарствах наших, да водимыя Тобою достигнем Горняго Иерусалима и сподобимся в Небесном Царствии со всеми святыми славити и воспевати Всесвятое имя Отца и Сына и Святаго Духа во веки веков. Аминь.

Раньше Родину доводилось несколько раз быть свидетелем обряда экзорцизма, а потому его вовсе не прельщала перспектива увидеть эту привлекательную и гордую девушку катающейся по полу в жутких конвульсиях. Но если ей это поможет, он готов был делать все, что от него потребуется.

Однако действия отца Феликса не приводили ровным счетом ни к чему. Он читал молитвы все громче и громче, щедро окроплял девушку святой водой, размахивал кадилом, но нечистому духу все было нипочем. То ли дело было не в нем и у Ирины на самом деле имелось некое психическое заболевание, то ли бес был слишком силен для приходского священника…

Взмыленный батюшка заявил, что пойдет стоять всенощную за здравие рабы Божьей Ирины, и поспешно удалился. Тут как раз в гостиную вломился запыхавшийся Юсупов, успевший только разуться. Заснеженную шапку и тулуп он расшвырял по сторонам и кинулся к Ирине. Нянюшка стояла в сторонке, обеспокоенно причитая:

– Да что ж это такое-то, как же ж так! Она же вот только чайку с ватрушечками откушала и больше ничего… Никуда не выходила, ни с кем не разговаривали, кроме Енюши.

– Ватрушечки твои не виноваты, нянюшка, – поспешил успокоить старушку Георгий. – Ты иди, отдыхай, мы сами разберемся…

* * *

Пока Ирину, укутанную с ног до головы, везли в больницу на широких больничных санях, Родин пришел к неутешительным выводам: если не помогут медикаменты, придется применять экспериментальные методы лечения, о которых он только читал в научных журналах, но никогда не применял на практике. Думать о том, что излечить мозг столичной гостьи можно только путем его частичного повреждения, Георгию не хотелось.