гибнут на границе. Это наводило такую тоску, что Герти Уайлд сбежала к детям, которые лопали фруктовые хлопья на завтрак, и отключилась.

— У меня презентация в Гленхеде. Пока меня не будет, идите погуляйте, подышите воздухом. — Она указала на батут на газоне у Оттоманелли, где прыгали другие дети. — Вон, смотрите. Крысятник опять на улице.

Джулия не подняла головы.

— Эти придурки? Их родители не выпускают из дома, пока провал не заделают.

— Похоже, вчера вечером мы всем подали пример — вон они, Джули, гуляют.

— Слишком на улице жарко, — объявила Джулия и потянулась, так и не поднимая глаз. Ноги в одну сторону, руки в другую, спина выгнута. На ней была папина гавайская рубашка, свисавшая до колен. Для улицы не совсем подходит, но зато свободная — не вылезет сыпь от жары. Главная проблема была с Ларри. Он напялил зеленые шорты и зеленую водолазку — больше ничего зеленого у него не было. Решил, что зеленый цвет — экологичный, в нем он выглядит настоящим мальчиком, а не «страшным киборгом».

— Я серьезно. Обувайтесь, чистите зубы, — не отставала Герти. — Не хочу, чтобы вы тут орали благим матом и разбудили папу, как только я уеду.

— А можно мне на ужин авокадо? Оно дорогое? — поинтересовался Ларри.

— Чего? — удивилась Герти.

— Блин, ну ты и чудик. Это потому, что авокадо зеленое, да? — догадалась Джулия.

— Он не чудик. Не надо так говорить.

— Пр-рости, Лар-ри, — ответила Джулия нараспев. — Ты ну со-овсем не чудик. — Еще совсем рано, а кудряшки у нее уже мокрые от пота. — А почему нельзя будить папу? Он бы нас на пляж свозил. На свежий воздух.

— Джули, он очень устал. Плюс вода зацвела. Пляжи закрыты, — ответила Герти. — Я оставила водную дорожку снаружи, Марджи Уолш сказала, что вы можете в любой момент подключить шланг к ее крану. Все лучше, чем сидеть дома и париться. Да, кстати, не смейте ходить к провалу. За Ларри присмотри.

— А почему бы тебе Ларри с собой не взять?

— Вы про меня говорите так, будто меня тут нет, — заметил Ларри.

Придерживая живот, который был явно великоват для шести месяцев и одной недели, Герти повернулась к обоим:

— Хватит! Взяли шлепанцы и лосьон от загара! Живо!

— Они все противные! — заявила Джулия.

— Вчера вечером вы играли вместе. Очень милые дети. Уж всяко лучше, чем в Восточном Нью-Йорке.

— Они были милые, потому что ты их подкупила конфетами. И Шелли не было. Шелли — главная. Все за ней повторяют.

— И что ты Шелли сделала?

— Ничего!

— Ну так и в чем проблема? — поинтересовалась Герти, втискивая распухшие ступни в дешевые черные туфли десятого размера. Попыталась не обращать внимания на то, в каком состоянии дом: хлев, украшенный неглажеными, наспех подшитыми занавесками, скрипучая мебель из вторых рук.

— Ладно, диктатор, — проворчала Джулия.

— Вот и умница, — откликнулась Герти.

Ларри испугался, что его будут дразнить, и оставил робота дома. Они все втроем зашагали ко входной двери. Герти залезла в их помятый красный «пассат». Ларри с Джулией двинулись в сторону Крысятника.

Включив двигатель и опустив стекла, Герти наблюдала.

Джулия шла и все сильнее горбилась. На полдороге к батуту голова на прыщавой шее тяжко повисла.

— Пошли к нам в водную дорожку поиграем? — окликнула она ребятишек.

Шелли Шредер перестала прыгать. Волосы у нее были заплетены замысловато — косичек в десять. Ее мама явно убила на это кучу времени.

— Когда твоя мама это свое ведро починит? Не машина, а консервная банка! — проорала Шелли.

Герти застыла. Повторила про себя каждое слово, убеждаясь, что расслышала правильно. Откуда такая злоба у милой Шелли Шредер? У той самой девочки, которая по собственному почину помогала Герти накрывать на стол, смотрела с Ларри сериал «Робот», когда у остальных заканчивалось терпение. Девочка, которая отказывалась смотреть передачу «Нэшнл джиографик», потому что не могла видеть, как обижают выдр. Что с ней случилось?

Джулия бросила на мать быстрый взгляд. Вид у них с Ларри был смущенный, неловкий. «Помоги», — взывало к матери лицо Джулии.

Герти опустила стекло со стороны пассажирского сиденья, высунулась наружу, но ремень безопасности удержал ее, впившись в живот. Она воспользовалась паузой, чтобы придумать, что сказать.

Да что там такое происходит?

Последняя долгая беседа Герти и Реи произошла еще в апреле. Рея в тот вечер слишком много выпила вина и слишком мало съела песто. Герти — наоборот, потому что только что узнала, что беременна. Под конец они уселись на террасе, Рея плакала и несла какую-то чушь. Герти чушь пресекла, ради блага самой Реи. Распрощалась. На следующее утро они общались по-дружески. Махали друг другу, обменивались эсэмэсками. Никакой внешней враждебности. Не могла Рея затаить на нее зло из-за такого-то пустяка.

Но в чем тогда проблема? Откуда такое отношение?

Она едва набралась храбрости, чтобы подойти к Рее четвертого июля. Чувствовала себя попрошайкой, когда с этим полупустым пакетиком чипсов заявилась незваной на праздник перед своим собственным домом. «Нас ведь случайно забыли пригласить?» — спросила она тут же.

«Ну конечно! Прости, пожалуйста! — Если честно, она ждала от Реи такого ответа. — Мы сваляли дурака, договаривались в старой ветке чата!» Тут бы они рассмеялись, и все пошло бы как прежде, потому что преподавателям пригородных колледжей не полагается быть злопамятными. Они не придумывают проблем на пустом месте, не устраивают бессмысленных ссор. Они уж всяко не такие мелочные!

«Совершенно неслучайно», — ответила Рея. А потом обнажила зубы в злобной улыбке, и у Герти упало сердце. Больно было видеть такую улыбку, поскольку смысл ее считывался сразу. Она видела ее и раньше, на лице у своей чокнутой мачехи Чири, которая держала прозак в сахарнице с портретом Элвиса из времен Лас-Вегаса; видела ее на лицах других конкурсанток как раз перед тем, как они шли мазать вазелином чужой парик; видела у липкоруких судей, которые так нравились Чири. Так улыбаются охотники.

В тот день Герти могла пойти за Реей, не отпустить ее. Задать прямой вопрос. Но за долгие годы общения с охотниками она усвоила золотое правило: не высовывайся. Их это не остановит. Только раздразнит, как кровь в воде дразнит акулу.

Неслучайно.

Герти не хотелось верить в то, что Рея — охотница. Даже после того, как Рея демонстративно ушла, Герти старательно делала вид, что они по-прежнему лучшие подруги. Рея просто отвлеклась, или решила пошутить, или — не дай бог, конечно — у нее опухоль мозга.

Когда образовался провал, Герти подумала: теперь-то соседи одумаются. Случилась реальная, серьезная беда и обнулила все, что было