С любовью – Джону Хаффу, который живет и здравствует спустягоды после «Вина из одуванчиков»

Иные дни похожи на вдох: Земля наберет побольше воздуха изамирает – ждет, что будет дальше. А лето не кончается, и все тут.

В такую пору на обочинах буйствуют цветы, да не простые:заденешь стебель, и окатит тебя ржавый осенний дождик. Тропинки, все подряд,словно бороздил колесами старый бродячий цирк, теряя разболтанные гайки.Рассыпалась после него ржавчина под деревьями, на речных берегах и, конечно, ужелезной дороги, где раньше бегали локомотивы; правда, очень давно. Нынче этирельсы, обросшие пестрой чешуей, томились на границе осени.

– Глянь-ка, Дуг, – заговорил дед, когда они возвращались вгород с фермы.

У них в кузове фургона лежали здоровенные тыквы, числом вшесть штук, только-только снятые с грядки.

– Видишь цветы?

– Да, сэр.

– «Прощай-лето», Дуг. Такое у них название. Чуешь, какойвоздух? Август пришел. Прощай, лето.

– Ничего себе, – сказал Дуг, – тоскливое у них название.

По пути в буфетную бабушка определила, что ветер дует сзапада. Из квашни вылезала опара, будто внушительная голова инопланетянина,отъевшегося на урожае прошлых лет. Приподняв на ней шапочку-холстинку, бабушкапотрогала эту гору. Такой была земля в то утро, когда на нее сошел Адам. Тоутро сменило собою ночь, когда Ева соединилась с незнакомцем на ложе в райскихкущах.

Из окошка было видно, как в саду отдыхает солнечный свет,тронувший яблони золотом, и бабушка проговорила точь-в-точь те же слова:

– Прощай, лето. Октябрь на дворе, первое число. А наградуснике – восемьдесят два. Не уходит летняя пора. Собаки под деревьямипрячутся. Листва зеленеет. И плакать охота, и смеяться. Сбегай-ка ты на чердак,Дуг, да выпусти из потайного чулана дурковатую старую деву.

– Разве у нас на чердаке живет дурковатая старая дева? –изумился Дуг.

– У нас – нет, но ты уж сбегай, раз так заведено.

Над лужайкой поплыли облака. А когда опять выглянуло солнце,бабушка у себя в буфетной еле слышно шепнула:

– Лето, прощай.

На веранде Дуг помедлил рядом с дедом, надеясь впитать хотьнемного его зоркости, чтобы также смотреть сквозь холмы, и немного печали, инемного первозданной радости. Но впитал только запах трубочного табака даодеколона «Тигр». В груди закружился волчок: то темная полоса, то светлая, тосмешинка в рот попадет, то соленая влага затуманит глаза.

Дуг осмотрел сверху озерцо травы, уже без единогоодуванчика, пригляделся к ржавым отметинам на деревьях, втянул запах Египта,прилетевший из дальних восточных краев.

– Надо пончик съесть да поспать чуток, – решил Дуг.

Как был, с усами из сахарной пудры, Дуг раскинулся накровати в летнем флигеле, готовый погрузиться в дрему, которая уже витала вголове и заботливо укрывала его темнотой.

Где-то вдалеке заиграл оркестр: приглушенные расстояниемдуховые и ударные выводили под сурдинку незнакомый тягучий мотив.

Дуг прислушался.

Вроде как трубачи с барабанщиками выбрались из пещеры наяркий солнечный свет. Невидимая стая растревоженных дроздов взмыла в небо иповела партию пикколо.

– Праздничное шествие! – ахнул Дуг и выпрыгнул из кровати,стряхивая остатки дремоты вместе с сахарной пудрой.

Музыка звучала все громче, протяжней и глубже; грозовойтучей, чреватой молниями, опускалась на темнеющие крыши.

Подскочив к окну, Дуглас глядел во все глаза.

И было на что посмотреть: на лужайке, с тромбоном в руках,вытянулся его одноклассник и закадычный друг Чарли Вудмен; другой парнишка,Уилл Арно, приятель Чарли, поднимал кверху трубу, а городской парикмахер,мистер Уайнески, стоял с тубой, словно обвитый кольцами удава, и еще: стоп!

Развернувшись, Дуглас побежал через опустевшие комнаты.

И остановился на крыльце.

В числе музыкантов оказались и дед с валторной, и бабушка сбубном, и братишка Том с дудкой.

Все радостно галдели, все смеялись.

– Эй! – прокричал Дуг. – Какой сегодня день?

– Вот так раз! – прокричала в ответ бабушка. – Сегодня твойдень, Дуг.

– Ближе к ночи будет фейерверк, а сейчас – прогулка напароходе!

– Мы отправляемся на пикник?

– Точнее сказать, в путешествие. – Мистер Уайнески поглубженахлобучил соломенную шляпу цвета кукурузных хлопьев. – Вот послушай!

С дальнего берега озера плыл протяжный гудок парохода.

– Шагом марш!

Бабушка ударила в бубен, Том заиграл на дудке, и пестраятолпа, в сопровождении целой своры заливающихся лаем собак, увлекла Дуга поулице. В центре города кто-то забрался на крышу гринтаунской гостиницы ираскурочил телефонный справочник. Но когда желтое конфетти опустилось намостовую, процессия была уже далеко.

Над озерной водой собиралась дымка.

Вдалеке безутешно стонал туманный горн.

Показавшийся из тумана белоснежный пароход ткнулся бортом впричал.

Дуг не сводил с него глаз.

– Почему корабль без названия?

Завыл пароходный гудок. В толпе началось движение; Дугласаподталкивали к сходням.

– Ты первый, Дуг!

Тонна меди и десять фунтов палочек дружно грянули «Ведь ондостойнейший малый»; люди водрузили Дугласа на палубу, а сами спрыгнули напричал.

Бам!

Это рухнули сходни.

Кто был на берегу, тот не попался в ловушку, вовсе нет.

Зато он попался в ловушку на воде.

Пароход, гудя, отчаливал от пристани. Оркестр заиграл«Колумбия, жемчужина морей».