на закрытой веранде, отпускали шуточки по поводу какашек, по поводу гадостей, которые болтают дети, и безнадежных мужей, у которых портится настроение, если разок в неделю им не отсосать. Что до последнего, тут Рея кривила душой. Она откликалась на нечастые призывы Фрица заняться любовью в миссионерской позе, но и во времена ухаживаний губы ее редко включались в дело, причем даже для поцелуя.

Рея была вознаграждена за любезность, потому что Герти довольно скоро опустила забрало. Роняя слезы, тихим голосом она созналась в том, что мучило ее особенно сильно:

— В первый раз мне всего тринадцать было. Он был председателем жюри конкурса, мачеха мне сказала, иначе никак: не заработаю — аренду платить нечем. Он потом мне — мол, любит, но я не поверила. После этого уже не отказывала. И каждый раз думала: а вдруг на этот раз все сложится.

Я сумею заставить хоть кого-то себя полюбить.

И будет он такой добрый, заботливый. А мне не придется жить с мачехой. Но этого так и не произошло. До появления Арло. Я очень ему благодарна.

Завершив свою исповедь, Герти будто бы сдулась, сбросила груз с плеч. Тут Рея поняла, зачем нужны друзья. Чтобы тот, кто тебя видит и знает, тем не менее тебя принимал. Как же она мечтала сбросить бремя. И как этого боялась.

В один из вечеров между ними возникло особое доверие — под вопли детей, которые бесились вдалеке; Рея, отбросив осмотрительность, решила рискнуть и тоже выложила правду:

— Фриц в постели думает только о себе. Мне больно, я ни разу не получала удовольствия… А ты получаешь? Не думала, что моя жизнь сложится вот так. А ты думала, Герти? Тебе твоя нравится? Вижу, что не нравится. Я как только тебя увидела, сразу захотела с тобой подружиться. Я не такая красавица, как ты, но внутри — совершенно особенный человек. Я знаю про черные дыры. Вижу, что тебе хочется сбежать. И мне хочется. Может, вместе мы и наберемся храбрости… У Шелли вечно волосы растрепанные. Меня это бесит. Я хотела с тобой об этом поговорить — вижу, что тебе нравится Шелли. И ко мне ты хорошо относишься. А значит, не осудишь. Иногда я воображаю, что стала великаншей. И раздавила все свое семейство в кулаке. Я желаю им смерти, чтобы освободиться. Бросить их я не могу. Я же мать. Бросать их мне не положено. Поэтому я их ненавижу. Ужасно, да? О господи, да я настоящее чудовище!

Она осеклась, увидев в мокрых глазах Герти ужас.

— Не надо такого говорить. Сама свою семью разрушишь.

Потом были еще слова. Любезности, смена темы. Подробностей Рея не помнила. Разговор спрессовался в сгусток мрака и осел на дно души — лоскут самозабвенной ярости.

Вскоре после этого разговора Герти объявила, что беременна. Врач сказал, чтобы она перестала пить мальбек на веранде, так что встречались они теперь гораздо реже. Рея была очень занята работой и детьми, делала вид, что просто вот оно так получается, но на деле знала правду: она показала Герти свое истинное лицо, и ту оно отвратило.

Это нельзя было так оставить. Рея перестала махать Герти при встрече, перестала отвечать на ее эсэмэски. Когда от этого не полегчало, когда пребывающая в блаженном неведении Герти даже не заметила ее холодности на барбекю в честь Дня поминовения, она решила укусить побольнее. Рассказала соседям, что Арло сидит на героине. Именно поэтому у него обе руки в татуировках. Шрамы пытается скрыть. Рассказала про Герти и этих ее мужиков. Почитай, она шлюха. Все рассказала каждому, кто соглашался слушать.

Чем больше она рассказывала, тем сильнее прошлое напоминало калейдоскоп. Она пересмотрела каждый эпизод из прошлого с участием Герти и ее семьи, каждое свое собственное суждение.

Арло, например, любил орать. Голос у него был будьте-нате. Ларри, очень чувствительный к громким звукам, каждый раз сжимался в комочек. Но Арло не стеснялся. Продолжал орать, как будто наплевать ему, что он калечит собственного ребенка. Еще тревожнее было то, что Герти завела кучу всяких правил. Если не стояла совсем уж страшная жара, Джулии не разрешалось носить вещи с коротким рукавом вместе с шортами — чтобы не открывать слишком много. А бикини и вовсе никогда. Если в гостях у друзей ей нужно было переодеться, она шла в ванную. Ее не отпускали одну на автобусную остановку, даже вдвоем с Шелли. Только в сопровождении взрослых. Почему Герти так нервничает? На Мейпл-стрит водятся сексуальные маньяки, про которых известно лишь ей одной?

Иными словами, почему Ларри вечно себя теребит?

Вот, например. Однажды Рея с Фрицем и детьми пришла к Уайлдам на ужин. В доме грязища, как всегда. Жирные тарелки, следы пальцев на бокалах. Рея вымыла посуду, пока Арло резал овощи, а Герти делала яйца пашот. Даже Фриц помогал — накрывал на стол, впервые в жизни. Она бы никогда не догадалась, что он это умеет!

Вечер прошел очень весело, в тепле и близости. Уже в прихожей, когда прощались, Арло наклонился к Рее и слишком надолго задержал ее в объятиях.

— Спасибо, что ты так добра к Герти, — сказал он и поцеловал ее в щеку, захватив, однако, и кончик губ.

Рея, опешив, посмотрела на Герти — ревнует та или нет, но, судя по Герти, та ничуть не возражала.

Рея тогда почувствовала себя польщенной. А потом задумалась: неужели Арло на нее запал? И если жена его способна такое игнорировать, что еще она готова не замечать?

Своими наблюдениями Рея поделилась с Линдой Оттоманелли, а та, видимо, раззвонила остальным соседям. И вот на прошлой неделе, планируя совместное барбекю, она поняла, что, если появится Герти с семейством, соседи начнут задавать вопросы, сравнивать свои впечатления. Если Герти узнает, какие Рея распространяет слухи, она может рассвирепеть и что-то учинить в отместку. Поделиться сведениями, которыми лучше не делиться. Она решила проблему просто: вычеркнула Уайлдов из списка.

Ей этот поступок не показался жестоким. Речь шла о самозащите. И пусть мрак стал расползаться снова, сильнее прежнего пропитавшись яростью, по крайней мере, теперь она четко понимала, против кого его обратит.

«Неуд.», — написала Рея на верхнем поле последней работы. Там речь шла о том, что героин нужно легализовать, а полученные налоги пустить на урегулирование кризиса с мигрантами.

— Мам! — раздался голосок. Тринадцатилетняя Шелли стояла в кухне, у самого алькова, в котором находился кабинет Реи, но черту не пересекала. Сюда никто, кроме Реи, не допускался. Место, чтобы побыть одной.

— Да? —