для Тамары подарок приготовила — косметику из «Ванды». Сам, наверное, заехать туда не догадался?

Р ы ж о в. Нет.

Л и д и я  И в а н о в н а. Все мужья, как в Москву приедут, сразу в «Ванду» или в «Лейпциг», а ты — в «Филателию». И вообще — привез бы ее хоть раз. Посмотреть, как она сейчас выглядит — на кого меня променял!

Ю р и й  С е р г е е в и ч. Лида, выйди!

Л и д и я  И в а н о в н а. Зачем?

Ю р и й  С е р г е е в и ч. Поговорить нам надо.

Л и д и я  И в а н о в н а. Что за секреты?

Ю р и й  С е р г е е в и ч. Накопилось за двадцать пять лет.

Л и д и я  И в а н о в н а. Ладно, секретничайте. (Обнимает Рыжова.) Я тебя провожать не буду, Дима. Свадьба, сам понимаешь. А косметику я бандеролью отправлю. (Уходит.)

Ю р и й  С е р г е е в и ч. Догадываешься, о чем разговор будет?

Р ы ж о в. Догадываюсь. Я его двадцать пять лет ждал.

Ю р и й  С е р г е е в и ч. Ну, я поменьше. И все равно скажу! Сукин ты сын! С практикантами какими-то, как наседка с цыплятами, носишься, а на лучшего друга тебе начхать? Лидка недавно немецкий журнал притащила: «Уникальная операция доктора Рыжова»… Немцы, значит, к тебе ездят, а я?

Р ы ж о в. И это все?

Ю р и й  С е р г е е в и ч. Нет. Лидке телеграмму дашь, чтоб отпустила — мол, срочно нужна моя консультация.

Р ы ж о в. Хорошо… Я б тебе и раньше телеграмму дал, лет двадцать назад… Ох, как мне тогда твоя консультация нужна была! Ну, а теперь, конечно, приезжай, теперь ты все знаешь… Знаешь, что я один живу…

Ю р и й  С е р г е е в и ч. Знаю. И если б не сегодня это узнал, а тогда, прилетел бы в Ачинск и набил бы твою благородную физиономию! Ну, а теперь вроде неудобно: крупный начальник — и мелкое хулиганство. Ладно, давай на дорожку. (Достает из пиджака бутылку коньяка.) Припрятал от гостей… (Разливает коньяк в стаканы.) Ну, за что?

Р ы ж о в. За молодых.

Ю р и й  С е р г е е в и ч. За молодых до утра пить будут. Давай за нас. Чтоб когда я к тебе приехал, мы не вдвоем пили, а втроем.

Р ы ж о в. Поздно мне уже, Юрка!

Ю р и й  С е р г е е в и ч. Не прибедняйся! «Такие мужья встречаются только в новогодних рассказах!» — так, кажется, Ольга Васильевна сказала?

Р ы ж о в (взглянув на часы). Одиннадцать. Через полтора часа самолет.

Ю р и й  С е р г е е в и ч. Собирайся — я на улицу, такси ловить. (Убегает.)

Рыжов снимает галстук, кладет его в чемодан. Надевает плащ, шляпу, берет со стола ключи. Входит  К у р а г и н.

Р ы ж о в. Андрей Павлович?

К у р а г и н. Не ждали? Где Ольга Васильевна?

Р ы ж о в. Вы вернулись?

К у р а г и н. Да, с полдороги. Так где же она?

Р ы ж о в. Ушла. Как вы уехали, сразу же ушла. Вот ваши ключи, спасибо.

К у р а г и н. Подождите. Услуга за услугу. Я сейчас наберу номер, попросите ее к телефону.

Р ы ж о в. Я?

К у р а г и н. Да-да, вы. Мне ее не позовут. (Набирает номер.) Говорите!

Г о л о с  О л и. Алло!

Р ы ж о в. Ольга Васильевна?

Г о л о с  О л и. Дмитрий Михайлович? Вы еще не улетели?

Р ы ж о в. Улетаю.

Г о л о с  О л и. Ну, как ваш губернатор?

Р ы ж о в. В чемодане.

Г о л о с  О л и. Интересно было бы на него взглянуть. Будете в Москве — обязательно мне позвоните.

Р ы ж о в. А какой у вас телефон?

Г о л о с  О л и. 249-28-02… Да, а как же вы сейчас мне звоните?

К у р а г и н (вырывая трубку). Это я звоню, Оля! Я не улетел, я вернулся…

В трубке длинные гудки отбоя.

Поговорили… Чего они от нас хотят, доктор, чего? И синицу в руках, и журавля в облаках. Неземной любви и земных благ… Как крот, землю роешь без передыху — крыльев, говорят, в тебе нет… В облака рвешься — за руку держат: «Не улетай, родной, не улетай!» У нас в Хибинах филиал Академии наук есть. Так вот один член-корр супругу свою молодую на курорт провожал, в Сочи. Явился на вокзал с букетом гвоздик. А когда она в Сочах с поезда сошла, уже на перроне ждал — и опять с гвоздиками. Сюрприз, так сказать: на один денек в Сочи махнул самолетом. Все бабы на Кольском полуострове до сих пор ахают — вот это любовь! А теперь посчитайте — почем у нас гвоздики в январе и самолет до Сочи и обратно. Для этого красивого жеста нужно место — твердое, прочное место в жизни, а не в кино!

Р ы ж о в. Замолчите! Как вы можете так говорить, так думать?! Ценник какой-то, прейскурант! А женщина — вроде графы в расходной книге…

К у р а г и н. А вы по совместительству еще и проповедник? Впрочем, понятно: праведно учат нас жить те, кому в жизни не повезло. И правильно она сделала, что за вашего друга вышла.

Р ы ж о в. Перестаньте!

К у р а г и н. Нет уж, откровенность за откровенность! «Разрешите войти… Я, кажется, вам помешал?.. Извините, что беспокою»… Что бы она делала с вашей мягкотелостью, с вашей старомодной щепетильностью? На кой черт ей провинциальный Пирогов? Скажете — студентами вы тогда были, не знала она, что из кого выйдет? Знала! Логики у них нет, а интуиция… Деловых, настойчивых, выносливых за версту чуют. И формулу движения они еще до Ньютона вывели: чем больше скорость, тем дальше пойдешь.

Р ы ж о в. Прощайте!

К у р а г и н. Почему же «прощайте»? До свиданья. Мы еще с вами встретимся. Обязательно встретимся. Праведников у нас много, а гостиниц мало. Только уж на этот раз ночевать вы будете на табуретке в вестибюле.

Р ы ж о в. Слушайте, вы! Вы тут о скоростях говорили, о движении. Так вот — есть движение, а есть продвижение. И при ваших скоростях, молодой человек, вы и не заметите, как деловитость перейдет в беспардонность, выносливость — в черствость, а настойчивость — в элементарное хамство! (Уходит.)

Курагин снимает плащ, со злостью швыряет его в кресло. Входит  Н а д я  с подносом.

Н а д я. Чаек, пожалуйста.

К у р а г и н. Зачем?

Н а д я. Дежурная сказала — вы вернулись. Вот я и принесла. И вафли тоже. Лимонные. (Ставит поднос на стол.) Отменилось ваше совещание?

К у р а г и н. Да нет — Тагил не принимает. Задержка до семи утра. Скажи дежурной, чтоб в пять разбудила. А это что? (Берет с подноса визитную карточку.)

Н а д я. Дмитрий Михайлович в коридоре меня встретил, вам просил вернуть… Какой человек! На сутки всего приехал, а маму в больницу устроил.

К у р а г и н. А что с твоей мамой?

Н а д я. Я же вам говорила — астма у нее.

К у р а г и н. А…

Н а д я. А может, Ачинск тоже не принимает? Жаль, смена моя кончается, Нинка его и в коридор не пустит! Андрей Палыч, если что, вы уж тут… Ладно?

К у р а г и н. Ладно, ладно, иди!

Н а д я  уходит. Курагин автоматически помешивает ложечкой в стакане. Звонит телефон, он быстро снимает трубку.

К у р а г и н. Алло!

Ж е н с к и й  г о л о с. Реваза можно?

К у р а г и н (устало). Нет его.

Ж е н с к и й  г о л о с. А кто это?

К у р а г и н (глядя в визитную карточку). Курагин, Андрей Павлович, главный инженер.

Ж е н с к и й  г о л о с. А он не говорил, когда вернется?

К у р а г и н. Не вернется он, девушка. Никто сюда не вернется…

З а н а в е с.

ДАЧНЫЙ РОМАН