– Нет! Так не годится! – Вова вспорол ладонью воздух. – Информация, которую я до тебя доведу… Короче, ты узнаешь слишком много, чтобы соскочить. Понял?

– Понял, – кивнул Саша.

И, черт, он забыл о предостережении, сжимающем его внутренности десять минут назад. Забыл совет доктора из войсковой медсанчасти слушаться голоса своего ангела-хранителя. Он проговорил:

– Я согласен. Что я должен знать и делать?

– Хорошо. – Вова заметно расслабился, сграбастал фотографию со стола, убрал в задний карман джинсов. – В общем, так… Истории этой лет десять с небольшим. Сафронов с дочерьми отправился в горы в поход.

– Я об этом знаю, – перебил его Саша. – И там одна из дочерей сорвалась в пропасть и погибла.

– Старшая… Ольга… Любимая дочь.

– А младшую, что же, он не любил?

– Трудно утверждать. Но, говорят, он лет до восьми на нее вообще внимания не обращал. Его жена умерла, ее рожая.

– А-а, ничего себе! И он что же, младенца обвинил в ее смерти?

– Уж не знаю, что там у него в башке было, но дочь росла в доме сиротой при живом отце.

– А старшая?

– Старшей доставалось все: любовь, забота, внимание. Понятно, что выросла она избалованной. Сестру не любила по примеру отца. Унижала всячески. Та платила ей взаимностью.

– То есть они не ладили?

– Мягко сказано. Одно из приближенных к Сафронову лиц утверждает, что девки грызлись при каждом удобном случае.

– То есть не дружили?

– Какое там! По слухам, кроме ненависти, ничего не было между ними. А когда папаша спохватился и начал младшую дочь приближать к себе, то еще и ревность в доме поселилась. Стало вообще невыносимо.

– Инцест? Вы на это намекаете?

– Исключено! Сафронов старомодный нормальный мужик. Не извращенец! – Вова брезгливо передернулся. – Просто дочки не могли выносить присутствия друг друга. И потом этот поход в горы… Он так был некстати…

– Что там случилось?

Ему вдруг сделалось душно в саду, пропахшем подсыхающими на солнце травой и листьями. Футболка на спине промокла. Захотелось окунуться с головой в ледяную воду, чтобы остыть и чтобы не слышать, как Вова скажет:

– Подозревают, что в горах не было несчастного случая. Там было убийство!

– Господи! Нет! – Он мотнул головой, и капля пота со лба шлепнулась на доски старого стола. – Младшая сестра столкнула в пропасть старшую?! Так?!

Вова коротко кивнул и со вздохом вытер лоб ладонью, приподняв козырек.

– Понятно, все это лишь слухи. Но сам понимаешь, мы не можем рисковать Егоркой и не можем женить его на убийце.

– Если это на самом деле так, – вставил Саша.

И вспомнил глаза девушки с фотографии. Нежный, мягкий, немного рассеянный взгляд.

– Никто этого не знает наверняка, кроме отца и дочери, – согласно кивнул Вова. – Но отец, понятное дело, будет молчать. А дочь…

– Что?

– Дочь после той трагедии целый год провела в одной из закрытых клиник Швейцарии. Понимаешь, о какой клинике речь?

– Догадываюсь.

– Так вот, она пробыла там год. Когда вернулась, была тихой, подавленной, и ничего… Слышишь, ничего не помнила из своего прошлого! Вообще ничего!

– Следствие стресса?

– А что еще? – фыркнул Вова и шлепнул себя ладонью по заднему карману штанов, где была спрятана фотография девушки. – Мало этого… К ней приставлен личный доктор, некто Ерофеев Андрей Сергеевич. И он пичкает ее таблетками, а раз в месяц ставит капельницу, после которой она сутки сама не своя.

– То есть?

– Не разговаривает, спит все время. Если не спит, то лежит с открытыми глазами и таращится в потолок. В общем… Тебе надо будет покрутиться в этом доме, разузнать все.

– Что конкретно? И как конкретно я там смогу крутиться? – уставился Саша на Вову, колупающего длинным ногтем мизинца трухлявые доски стола.

– Узнать ты должен все! – резко вскинул голову Вова, оставляя свое занятие. – Чем дышит, о чем думает, что читает, что по ящику смотрит, какое белье предпочитает…

– Ничего себе! Я что же, должен к ней под юбку заглянуть?!

– Только попробуй, – криво ухмыльнулся Вова. – Девка для Егорки. Она для тебя – работа. И не вздумай влюбиться в нее, башку сам откручу этими вот руками.

Он выразительно потряс растопыренными пальцами у Саши перед носом.

– Я понял. Как я туда попаду?

– Это не проблема. – Его тонкие бесцветные губы растянулись в беспечной ухмылке. – Завтра хозяева приглашены на ужин. Смотрины, типа. Знакомить будут Егорку и девку эту. Ты поедешь с нами.

– В роли друга жениха?

– И друга, и телохранителя. Мы с хозяином после ужина уедем. Егор останется на неделю. Такова задумка. Ты будешь при нем.

– А работа?

– Что ты заладил: работа, работа?! Сказано же – решим. Все понял?

– Ну да…

С языка просилась еще уйма вопросов. Например, зачем такая невеста сыну Ганьшина? Они, кажется, даже незнакомы! Ну красивая, и что? В Москве красивых девушек на каждый квадратный километр знаете сколько? Зачем такая нужна? С таким шлейфом проблем? В чем интерес?

Вова его невысказанные вопросы, взбороздившие Саше лоб морщинами, понял по-своему.

– О деньгах не беспокойся. Как только все закончится, заплатим щедро.

– А когда это должно закончиться?

Саша встал следом за ним, уставился в сутулую спину. Вова обернулся и оскалился в улыбке, ничуть не напоминающей радостную. И пробормотал сквозь зубы:

– А закончиться это должно свадьбой, мой друг! Только так! А как еще…

Нельку она к себе не подпустила.

– Потом, – проговорила Эльза, мягко выталкивая любовницу отца из комнаты. – Все потом.

– Что потом-то?

Ярко-зеленые глаза Нели подозрительно уставились на девушку, которая все никак не желала идти с ней на контакт. А чего? Она к ней пускай и не со всей душой, но с пониманием. И запросто матерью бы ей могла стать. Да Илья все тянет.

– Вот, Эльзу замуж отдам, тогда что-нибудь придумаем, кошечка моя, – вырвалось у Ильи неделю назад, когда Неля была особенно старательной и неторопливой. – Что-нибудь и для нас с тобой. Главное, замуж ее отдать… Поможешь?

Она тогда с таким усердием закивала, что в шее что-то хрустнуло и ныло потом дня три. Она готова помогать! Она готова делать все, что угодно, лишь бы выйти поскорее замуж за Илью Сафронова. А для этого надо скорее убрать из дома его полоумную доченьку, которая день и ночь бродит привидением по комнатам и появляется незаметно в самый неподходящий момент.