Раиф выпрямился в кресле:

— А ты выпила уже целую бутылку?

— Она была совсем маленькой, прямо-таки крошечной.

— Анна, я просто не могу позволить тебе лежать в ванне и напиваться.

— А как ты меня остановишь? Дверь-то заперта.

Можно подумать, какая-то жалкая задвижка может ему помещать.

— Ты там утонешь.

— Ты так трогательно обо мне заботишься. Или я просто нужна тебе живой, чтобы добраться до статуэтки?

— Я не собираюсь причинять тебе вред.

Из-за двери послышались всплески, а потом какой-то хлопок.

— «Боланже Ла Гранде Анне Розе», — объявила Анна. — Обычно такие радости мне не по карману, так что, думаю, мне стоит тебя поблагодарить. А ты когда-нибудь слышал, что на аукционе однажды купили бутылку «Хайдсика» тысяча девятьсот седьмого года за двести семьдесят пять миллионов долларов? Что ни говори, а происхождение очень много значит. Вот только, к сожалению, та бутылка потом погибла при кораблекрушении. Но все равно впечатляет, да?

— Впечатляет, — согласился Раиф. — Ты скажешь, если совсем опьянеешь?

— О, я уже пьяная.

— И мне придется к тебе ломиться, чтобы спасти?

Анна рассмеялась:

— Какой поворот событий.

— Я серьезно. Не могу допустить, чтобы ты утонула в ванне в моем номере, напившись шампанского.

— Не беспокойся, — пропела она. — Убийство на тебя не повесят, ведь у тебя дипломатическая неприкосновенность.

— Возможно, но, если ты замолчишь, я выломаю дверь.

— Я заперлась, чтобы немного побыть в тишине и спокойствии, а не для того, чтобы разговаривать с тобой.

— Как жестоко.

Нет ответа.

— Анна?

— Я все еще среди живых.

Опять тишина.

— Мне ничего не стоит попасть внутрь.

— Ладно, и о чем же ты хочешь, чтобы я говорила?

— Больше всего меня сейчас бы устроило подробное описание, как пройти к месту, где ты спрятала «Золотое сердце».

— Дай-ка подумаю… Хорошо, вот. Выходишь из номера, потом спускаешься на лифте, проходишь через холл, идешь по Шестидесятой стрит, сворачиваешь на Третью, доходишь до Тридцать седьмой, потом через туннель попадаешь в аэропорт Джона Кеннеди, а вот что делать дальше, я и сама не знаю.

— Очень смешно.

— А у меня вообще отличное чувство юмора, разве ты этого не знал? Хотя откуда? Ведь обычно ты только действуешь мне на нервы. — Из ванной опять послышался плеск. — Знаешь, с первого дня нашего знакомства ты был для меня настоящей занозой в заднице.

— А ты была для меня этой самой занозой еще даже до того, как мы познакомились.

— Да-да, знаю, и все потому, что я стащила твою статуэтку.

— Ну, украл ее Рорк, а ты его выгораживаешь.

— Знаешь, в этой твоей теории есть только один недостаток, зато огромный.

— И какой же?

— «Ваверли» не связывается с краденым, ведь тогда мы потеряем нашу лицензию и разоримся, а то, что от нас останется, с радостью сожрет Ротшильд. Ну скажи, с чего ты считаешь нас такими идиотами, чтобы самим рыть себе могилу?

— Просто вы думали, что вас не смогут поймать.

— Но мы же сами объявили, что собираемся выставить на торги «Золотое сердце»!

— Да, вы написали об этом по-английски в западных изданиях.

— И в Интернете.

— Видимо, вы решили, что в Райясе нет Интернета. А может, ты и вправду сперва поверила Рорку Блеку. Но ты должна была сразу признать свою ошибку, как только ее заметила.

— И ты тоже, — после небольшой паузы ответила Анна. — Это всего лишь совпадение. Ничего больше.

— Я не верю в совпадения. — Ну как можно поверить, что у них украли «Золотое сердце» как раз в то время, когда какие-то загадочные люди никому не ведомым способом подняли другую статуэтку со дна моря?

— Анна?

Нет ответа.

— Анна? — повторил Раиф, поднимаясь и хватаясь за дверную ручку.

Нет ответа.

Раиф потянулся в карман за складным ножом.

— Со мной все в порядке, — наконец раздалось из-за двери.

А потом дверь распахнулась, и Анна застыла на пороге, с мокрыми волосами, завернутая в белый халат.

— Не стоит паниковать, — улыбнулась она.

Раиф сжал зубы и прикусил язык. Одна его половина безумно хотела ей врезать, а вторая — крепко обнять и зарыться лицом в ее благоухающую лавандой кожу.

— Я голодна, — объявила Анна, стягивая ворот халата. — Сначала я хотела из принципа ничего от тебя не принимать, но потом передумала. Закажи мне что-нибудь дорогое, какую-нибудь мраморную говядину или шотландских лобстеров. Перепелиные яйца и белые трюфели тоже сойдут.

— Это бунт?

— Ага. — Анна очаровательно надула губки, и Раифу нестерпимо захотелось ее поцеловать.

— Но ты же понимаешь, что такой ерундой не сможешь меня разорить? — уточнил он, борясь с собственными желаниями.

— Тогда закажи мне порцию красных бриллиантов.

— Два миллиона за карат, неплохой выбор.

— А откуда ты знаешь их точную цену?

— Королева Елизавета как-то подарила моей матери такой камушек из австралийских рудников в Аргайле.

— Ты встречался с королевой Елизаветой?

— Да.

— С королевой Англии?

— С ней самой. Я два года учился в Оксфорде.

— Так же как и тысячи других людей, но это еще не значит, что все они встречались с королевой.

— Ну, красный бриллиант попал к нам еще до того, как я отправился в Оксфорд. Королева так приветствовала нашу королевскую делегацию в Сиднее, когда некоторые члены Содружества наций хотели добиться поставок нашего лантана.

— И сколько же этого лантана можно получить за один красный бриллиант?

— Сложно сказать, — улыбнулся Раиф. — Почему-то тогда никто не стал точно отмеривать его на весах.

— То есть твоя мать получила такой камушек, просто чтобы несколько стран могли заключить с вами договор?

— Да, что-то вроде того.

Анна слегка склонила голову к плечу:

— Раиф Коури, а есть в этой жизни хоть что-то, чего ты не можешь получить?

«Тебя».

Ее взгляд чуть смягчился, щеки немного порозовели, а соблазнительные губы слегка приоткрылись. И его руки сами собой потянулись к вороту ее халата, притянули ее к себе, а потом его губы мягко накрыли ее рот.