хотели снять ограничения на перемещение денег и вернуть свободную торговлю, которая была выгодна Великобритании в XIX веке. Курс фунта стерлингов по отношению к доллару останется фиксированным, поэтому неизбежно, как в случае с Грецией сегодня, правительство потеряет автономию, которой оно пользовалось для создания полной занятости, строительства социального жилья и расширения службы здравоохранения. Это было, как пишет Шонфилд, "виртуальное подтверждение политической власти владельцев богатства - не бизнесменов или людей, занимающих активную позицию, а просто владельцев, - которое послевоенная революция в Британии стремилась предотвратить".

Шонфилд знал, о чем писал, и знал класс, который описывал. Во время работы над книгой он работал иностранным редактором в Financial Times, домашнем журнале лондонского Сити.

Он служил в Королевской артиллерии и офицером разведки во время Второй мировой войны, после того как получил образование в престижной лондонской частной школе Сент-Полс и столь же элитном колледже Магдален в Оксфорде. Его акцент был таким же густым, как и у других. Но его интеллектуально строгая настойчивость в том, что Банк Англии должен представлять нацию, которой он принадлежит, а не только Сити, в котором он располагается, не вызывала симпатии у директоров Банка. В едкой внутренней записке заместитель управляющего Хамфри Майнорс назвал его "Эндрю Шонфелдом", чего, видимо, было достаточно, чтобы лишить его права иметь мнение, к которому стоит прислушиваться. В конце концов, что может знать еврей о том, как управлять Англией?

Странный аспект всего этого заключается в том, что Банк принадлежал государству. Конечно, правительство могло бы просто сказать ему, что делать, заменить всех директоров, которые выступают против его политики, и заставить его нанять экономистов, чтобы расширить свой кругозор? Попытки в этом направлении уже предпринимались, директорами были назначены несколько профсоюзных деятелей, но ни одно правительство не выглядело достаточно уверенным и готовым пойти на риск столкновения с Сити в целом. Руководство Банком по-прежнему оставалось в руках торгово-банковской элиты, а вместе с ней и контроль над финансовой системой страны.

Кромер рассказал историю из 1960-х годов, когда во время назревающего финансового кризиса один из сотрудников Казначейства попытался указать ему, что делать. Я помню, как сказал ему: "Уильям, послушай, если ты действительно хочешь создать кризис, я предлагаю тебе издать свое распоряжение. Потому что если вы издадите распоряжение, о нем станет известно. Я уйду в отставку, все члены суда Банка Англии тоже уйдут в отставку, и у вас будет абсолютно первоклассный финансовый кризис. Как вы думаете, это умный поступок? И он ответил: "Что ж, мне придется подумать об этом". Указание так и не поступило, и Банк продолжал делать то, что делал с момента своего основания в XVII веке как частный банк, управляющий государственным долгом. У него была власть без ответственности.

Именно Банк Англии регулировал деятельность Сити, хотя на самом деле регулирование было крайне ограниченным. За исключением валютного контроля, который ограничивал количество денег, вывезенных из страны, и который был введен с началом войны в 1939 году, финансовые институты в основном руководствовались мягким давлением, направленным на то, чтобы поступать "правильно".

Если управляющий Банком считал, что денег слишком много и экономике грозит перегрев, он писал банкам, предлагая им ограничить кредитование, что было бы "актом сотрудничества". Главы крупнейших банков время от времени заходили к нему на чай, и губернатор вносил предложения, которые, как правило, принимались. Слово главы банка было его залогом. Директора не любили давать реальные указания, как вспоминал Баркшир, рассказывая о придуманной им финансовой хитрости, позволявшей обойти контроль Банка.

Если бы они сказали: "Слушай, Джон, пожалуйста, не делай этого", мы бы не стали этого делать. Если бы они сказали нам во время обмена: "Послушайте, пожалуйста, не делайте этого", мы бы не стали этого делать", - вспоминает он. "Они сказали: "Нам это не нравится, вы разрушаете систему", и мы могли бы спросить: "Вы говорите нам не делать этого?". И они бы ответили: "Полагаю, что нет"".

Короче говоря, парни не указывают другим парням, как себя вести, и, как правило, большинство парней не нуждаются в указаниях. Однако, к сожалению, некоторые из них - простофили, что создало гигантскую лазейку, через которую мог пролезть любой, кто ставил зарабатывание денег на первое место, а не выполнение своих обязанностей. И это, наконец, подводит нас к тому моменту, когда лондонский Сити заново изобрел себя, что началось с малого, но стало точкой, с которой эта крошечная группа привилегированных англичан изменила сначала Британию, а затем и весь мир.

Все началось с двух банков в 1955 году. Первым был Midland, небольшой банк, попавший в замкнутый круг. Он не мог привлекать вклады в условиях конкуренции со стороны клиринговых банков, которые доминировали на Хай-стрит. Без депозитов у него не было ресурсов, необходимых для выдачи кредитов. Без кредитов он не мог получать прибыль. Без прибыли он не мог расширяться, чтобы стать достаточно крупным и привлекать вклады. Вторым банком был Московский народный, советское учреждение в Лондоне, которое заботилось о долларовых вкладах СССР, хранившихся за пределами Соединенных Штатов из опасений, что они могут быть заморожены в момент международной напряженности. Если бы Midland мог купить эти доллары, он мог бы использовать их для финансирования своей деятельности, но ему не позволили купить их из-за ограничений на движение капитала.

А теперь самое интересное: кто-то в Midland понял, что покупать доллары не нужно, их можно просто одолжить. Конечный результат был тот же - у него были доллары, которые он мог использовать для покупки фунтов, на которые он мог финансировать свою деятельность, - но детали были другими. Это все равно что арендовать машину, а не покупать ее: вы можете ездить куда угодно, но поскольку машина принадлежит кому-то другому, вы избегаете любых ограничений на владение автомобилем.

А что было нужно московскому "Народному"? Если русские одалживали эти доллары американскому банку, правило США под названием Regulation Q ограничивало размер процентов всего 1 процентом. Но в Лондоне "Мидланд" платил все, что могло принести прибыль, что на практике почти удваивало доходы MNB. Вроде бы ничего особенного, но эта странная идея одновременно позволила Midland уклониться от ограничений, наложенных на ее деятельность в Великобритании, и позволила MNB избежать американских ограничений. Финансовые хирурги лондонского Сити провели операцию на сердце стерлинговой системы и установили обходной путь вокруг препятствия, которое мешало капиталу свободно поступать в британскую экономику и мешало Midland получать прибыль.

Банк Англии посчитал, что такое поведение становится опасно близким к казуистике, поэтому чиновник из Банка пригласил старшего менеджера Midland на чашку чая, поднял бровь и показал так называемый "предупреждающий сигнал". Но, поскольку речь шла