но он постарается что-нибудь придумать. Соврал, конечно, про сложности. Просто в гости напрашивался. Пришлось согласиться.

…Молоденький сержант-гаишник на посту на выезде из города, столько раз прежде проверявший ее «жигули» на наличие страховки, техосмотра, отсутствие посторонних запахов внутри салона, наркотиков и оружия в багажнике, а то и просто тормозивший машину, чтобы перекинуться парой слов с красивой девушкой за рулем, демонстративно отвернулся. Ну что там может быть у новенькой «ауди» с тремя буквами «А» в номере? Нарвешься еще. А работа хоть и тяжелая и вредная, но кормит. Глядишь, через пару-тройку лет подержанную «бэху» по дешевке прикупить удастся. Как у командира взвода.

* * *

Едва она успела поставить чайник на плиту и переодеться, как увидела из окна, что к дому подкатил «мерседес», из которого проворно выскочил Кузя с букетом цветов и коробкой с тортом, посягавшим на ее очередную диету.

Со словами «прекрасно выглядишь» и «ну, я рад, очень рад, что у тебя, наконец, проблемы» счастливый Кузя чмокнул ее в щеку, вручил букет, скинул пальто и почти по-хозяйски расположился на диване в гостиной.

– Чай будешь зеленый или черный? А может, кофе? – спросила она, доставая чашки и тарелочки для торта.

– Все равно что, главное – с тобой, Сашенька, – расплылся Кузя в довольной улыбке. – Так что у тебя за проблемы с домом? – поинтересовался он, чтобы сразу обозначить деловую цель приезда.

Александра рассказала. Красочно и живо, в ролях, используя навыки, полученные при посещении драмкружка в школе. Кузя, терпеливо выслушав «хвалебную» песнь всем живущим и даже еще не родившимся чиновникам – кровопийцам, взяточникам, казнокрадам и бюрократам, – с удовольствием сделал глоток и начал разговор. Циничный и откровенный. Бюрократический ликбез, а может, мастер-класс?

– Сашенька, я тебя, конечно, очень люблю, но нельзя же быть такой наивной! – покровительственно сказал он. – Скажу как очень близкому мне человеку, – Кузя сделал паузу, ожидая ее реакцию на высказывание, но Александра промолчала.

– Неужели ты не понимаешь, – продолжил он, – что мы, чиновники, есть правящий или, если угодно, господствующий класс со всеми классообразующими признаками, в том числе со своими интересами?

Александра скривилась. Марксистско-ленинское учение о классах и классовой борьбе вызывало у нее наследственную аллергию по линии отца, с грустной обреченностью рассказывавшего дома о регулярных тоскливо-бессмысленных партийных собраниях, конференциях, семинарах по изучению материалов партийных съездов, ленинских чтениях и прочих важных мероприятиях, без которых оборонная наука неизбежно зачахла бы.

Кузя, заметив гримасу на ее лице, не смог удержаться от улыбки.

– Видишь ли, Сашуля, – голосом опытного учителя продолжил он, – мы создали закрытое, многофилиальное – я имею в виду регионы – акционерное общество под названием «Российская Федерация», в котором являемся членами совета директоров и исполнительным органом одновременно, а значит, – сделал паузу, тем самым подчеркивая важность того, что будет сказано дальше, – реально отчитываемся только сами перед собой. Нет, мы, конечно, не снимаем с себя ответственности…

– Чего-чего не снимаете? Ответственности? – передразнила его Александра, скрестив руки на груди. – Да разве можно снять то, чего нет?

Хотя вопрос был задан по существу и предполагал однозначный ответ, а может, именно из-за этого, Кузя сделал вид, что не заметил издевки и невозмутимо продолжил:

– А наши должности – это, по сути, пакеты акций, причем, заметь, не просто голосующих, а привилегированных, то есть гарантирующих регулярное получение доходов, – пояснил он и сделал еще глоток. – Совокупность же наших должностей составляет теперь даже не блокирующий, а контрольный пакет в нашей акционерке.

Заметив вопрос в ее глазах, небрежно расшифровал, что блокирующий – это когда больше двадцати пяти процентов, а контрольный – больше семидесяти пяти.

– А почему, по-твоему, покупают государственные должности в России? – задал он риторический вопрос, провожая взглядом Александру, которая направилась к кухонному шкафу за сахарозаменителем, а когда взяла, осталась стоять, прислонившись к стойке. – Да потому, что это доля, на которую положены ежемесячные выплаты в виде формального жалованья… – подхватил ложечкой кусочек торта и поднес ко рту.

– Жалованье от слова «жаловать»? – съехидничала она. – Мне слова «заработная плата» больше нравятся.

– Дело не в названии, – усмехнулся он. – Наше жалованье, если правильно сказать – должностной оклад, является выплатой, которая на результат работы не завязана, а вот размер премиальных за работу в качестве управленцев напрямую зависит от усердия, изобретательности и, главное, от «взяткоемкости» поста. Так и будешь стоять? Не присядешь?

– Не присяду, – она покачала головой. – Лучше поясни непросвещенному кандидату медицинских наук про «взяткоемкость».

– Ну как ты не понимаешь? – Кузя расплылся в добродушной улыбке. Хорошо хоть не встал и не похлопал покровительственно по плечу. – Взяткоемкость, – устало-монотонным голосом начал объяснять он, – означает возможность распределять финансовые и имущественные блага и иметь своевременный доступ к важной для бизнеса информации. А дальше дело техники, где инструментом является превосходное знание подзаконных актов, ведомственных инструкций и процедур. Именно там создаются зазоры, в которых рождаются состояния.

– Безнаказанно рождаются, – не удержалась Александра.

– А что ж ты хочешь, милая, чтоб правоохранители и судьи, нами назначенные, нас же и сажали? – В голосе Кузи прозвучали нотки искреннего удивления. – Олигарха какого-нибудь, зарвавшегося до политических амбиций, или чиновничишку, который совсем страх потерял и не по чину ворует, – куда ни шло! Для острастки другим и народного удовольствия. А так, чтоб слуга хозяина посадил, – это беспредел какой-то! – самодовольно пробасил он. – На дворе ж, чай, не семнадцатый год! – В Кузиных глазах промелькнул, но тут же исчез легкий призрак сомнения. – Власть ведь, Сашенька, как наркотик, – наслаждался он ролью учителя, – чем дольше принимаешь, тем больше надо. Сама как врач не хуже меня знаешь. А отвыкать ой как трудно! Ломка безумная! Потому от должностных льгот и привилегий добровольно отказаться невозможно!

– А чтоб скучно не было, соревнуетесь друг с другом, у кого понтов больше? – ехидно спросила она.

– Какое соревнование, милая? Привилегии и атрибуты по статусу даются. Всегда так было – и при царе, царствие ему небесное, – нарочито размашисто перекрестился он, – и при коммунистах. Для осознания собственной значимости в глазах окружающих, ну и чтобы стимул для роста у нижестоящих был, – положил в рот еще кусочек торта, быстро проглотил и откинулся на спинку дивана.

– Что ж среди вас совсем никого не осталось, кто народу по совести служит? – скорбно усмехнулась она.