По дороге в метро я несколько раз перечиталакороткое послание: «Милый Николя, если держишь в руках это письмо, значит, менянет в живых. Так уж распорядилась судьба, что никого из близких, кроме тебя, уменя нет. Деньги принадлежат Егору. Стоя на краю могилы, мне хочется думать,что брат будет хорошо обеспечен и не совершит тех глупостей, что допустила я.Зная твою безукоризненную честность, Николаша, верю – ты найдешь Егорушку ипередашь ему завещанное. Последний известный мне его адрес – Новокисловскийпроезд, 29, Егор Валентинович Платов. Скорей всего, там живут сейчас люди,которым известно его нынешнее местопребывание. Николашенька, ни в коем случаене обращайся ни к моему мужу, ни, тем более, к свекрови. Знай – это они убилименя, хотели получить квартиру, провинциалы.

Коленька, как только получишь доллары, сразуотвези Егорушке, он очень нуждается. И помолись за меня, несчастную, наивную иглупую. Прости за все, прощай, твоя Настя».

Поезд, покачиваясь, нес меня сквозь тьму.Пассажиры мирно занимались своими делами, читали, зевали, глазели по сторонам.Я сидела, вцепившись обеими руками в сумочку, боясь, что какой– нибудь воришкавлезет внутрь.

Дома радостные собаки кинулись ко мне со всехлап, виляя жирными хвостиками.

– Ладно вам, девочки, – пробормоталая, стягивая куртку, – гулять еще рано, кушать тоже не положено, идитеспать.

Раздался стук костылей, и в коридорепоказалась прыгающая на одной ноге Юля.

– Хорошо, что мне не надо выходитьпописать на улицу, – хихикнула она.

Я вздохнула и отправилась на кухню жаритькотлеты. Ей-богу, Юле иногда в голову приходят дикие мысли.

Не успела я бросить комочки фарша насковородку, как влетел красный Кирюшка и выпалил:

– Все ты виновата!

От неожиданности мои руки разжались, и кусокфарша шлепнулся прямо перед носом Ады. Не веря своей удаче, мопсиха проглотиланеожиданное угощение и плотно уселась у плиты, явно собираясь дождатьсяследующего подарка судьбы.

– Что я сделала?

Кирилл беззвучно вытащил из грязного ранцапотрепанный дневник. В графе «Русский» стояло две двойки. – Не понимаю…

– А и нечего понимать, – взвилсямальчишка, – раз в жизни попросил – и вот результат.

– Объясни толком.

– Сочинение про городничего…

– Ну?

– Я спросил, что написать, а ты велела –искорени взяточничество, посади чиновников и Хлестакова в тюрьму.

– Что же в этом плохого?

– А то, – забубнил Кирюшка, –селедка вонючая сказала…

– Кто?

– Училка по литре и русишу, ТатьянаПавловна, никогда не моется. Так вот, селедка вонючая заявила, что не просилаписать фантастический рассказ. Говорит, взяточничество неискоренимо, ачиновники всегда избегут наказания.

– Так что она хотела?

– Не знаю. Маша Родионова написала прочистые улицы и получила пятерку. Ну да ей всегда «отлично» ставят!

– Вторая пара за что?

– За грамотность, – пригорюнилсямальчишка, еле сдерживая слезы.

– Ну уж тут я ни при чем.

Кирилл сел на табуретку и зарыдал. Я прижалаего голову к своему животу и пробормотала:

– Ну, ну, выход из безвыходного положениятам же, где вход.

– Хорошо тебе говорить, – плакалКирюшка, – а у меня круглое «два» везде выходит.

– Почему?

Мальчишка высморкался в кухонное полотенце ибезнадежно ответил:

– По математике злобный карлик…

– Кто?

– Ну учительница, мы ее так прозвали…

Обиды полились из него рекой. Математичкатараторит, как ненормальная, объясняет быстро, понять невозможно. Потомпритормозит, окинет класс взором и ехидно уточняет:

– Материал настолько прост, что усвоитдаже имбецил. Впрочем, может, кто не понял?

Кирилл не знает, кто такой имбецил, но навсякий случай молчит.

Русичка устраивает через урок контрольные,новый материал не объясняет вообще, заявляя:

– В учебнике все написано, для того вамгосударство бесплатные книги выдало, чтоб вы их читали. Задача педагога –проверить знания.

Англичанка не привязывается, просто заставляетвслух читать бесконечный текст «Моя Родина», Кирюшку уже тошнит от описанияКрасной площади и Кремлевских башен.

Правда, есть и мелкие радости. Историчкапостоянно болеет, а физик регулярно забывает, в какой класс пришел, начинаетсуетиться и объяснять нечто несусветное. Страшно смешно, просто обхохочешься.

Действительно смешно, только на самом деле хочетсяплакать, даже рыдать, что за знания получит ребенок? Нет, надо срочно решатьвопрос, может, перевести его в другую школу?

– Ну, что у нас происходит? –раздался из коридора бодрый голос Кати.

Мопсы, благополучно не заметившие приходахозяйки, взвыли и кинулись в прихожую.

– Хороши, – укорила подруга, –нечего сказать. Уже ничего не слышите, сони!

– Лампушечка, – жарко зашепталКирюшка, прижимаясь плотней к моему животу, – давай не будем маме ничегорассказывать. Ну зачем ее нервировать! Расстроится, переживать начнет, а ейвредно!

Вот хитрец!

– Ладно, я сама улажу проблему, –пообещала я.

– Хочешь, посуду помою? – предложилКирюшка.

– Конечно, – согласилась я, –только вытащи из плиты грязную утятницу.

Кирюшка с энтузиазмом кинулся отскребыватьзасохший на чугунных боках жир.

Катя влетела на кухню, шлепнула на стол штукшесть шуршащих пакетов и спросила:

– Ну, как дела?

Потом ее взор сфокусировался на Кирюшке, и онастрого насупилась:

– Двоек нахватал?

– С чего ты взяла? – спросил Кирилл.

– Почему тогда посуду моешь?

– Нет, – возмутилсямальчишка, – так жить просто нельзя! Не подходишь к мойке – лентяемобзывают, схватишься за тарелки, пожалуйста, двоечник!

– У нас все в порядке, – быстренькосообщила я.