стола за которым он сидел. «Отведите их в «изолятор», пусть осмотрит врач. Новинц, присмотрите за ними, они явно не в себе.

– Новинц?– удивленно спросили Йован с Сречко.

– Ты тоже Новиц?

– Вук мой старший брат, мое имя Вичислав.

– Но почему нам не верят?!

– Я ненавижу, когда воспоминания моего брата присваивают себе разные проходимцы вроде вас.

– Но мы служили вместе!– сказал Сречко, пытаясь убедить Вичислава, что это было на самом деле именно так, а не иначе.

– Следуйте за мной! резко оборвал Сречко Вичислав.

Они вышли из здания и направились через внутренний двор в сторону «изолятора».

Они шли по внутреннему двору части и не узнавали её, как все сильно изменилось, с тех пор как они последний раз покинули её.

Хотя армейский порядок был прежним. Появились новые грузовики на смену тем, на которых их возили на стрельбы в «учебке».

Проходя мимо армейского уголка, они увидели мемориальную доску погибших солдат и офицеров во время вооруженных беспорядков.Они замедлили шаг, и тут с Йованом и Сречко едва не случилась истерика, среди имён погибших увидели свои имена и фамилии. Они так и застыли, впившись взглядом в мраморную доску.

– О, черт! Нас уже вычеркнули из списка живых – , дрожащим пальцем показывая на надпись, сбивчиво произнес Йован.

– Хорошо, хоть не забыли!– хмуро произнес Сречко.

Вичислав остался не проницаемым, хотя по хмурому лицу пробежала тень замешательства.

Им было не до шуток, и конвой тоже о чем-то призадумался.

Вскоре в часть поступил приказ, старших сержантов Йована Славичуса и Сречко Марича доставить в отдел государственный безопасности.

Результат был прямо противоположный тому, нежели ожидали Йован со Сречко.

После малоприятной процедуры рапортов, показаний, расследований и снова рапортов, поиска архивов, характеристик и описания всех обстоятельств, а так же фотографий выяснили, что Йован Славичус и Сречко Марич, числившиеся погибшими 12 лет назад, одни и те же лица.

Удивительным и непонятным было то, что якобы погибшие бойцы вернулись в свою часть, не состарившись ни на день.

Сречко с Йованом уже хотели праздновать свое воскрешение в стане живых, когда выяснилось, что возвращается им некуда. Их дома сожжены, их родители, братья и сестры зверски убиты бандитами, а их поселки стерты с лица земли.

В результате оба оказались на секретной базе, куда стекалась вся информация об аномалиях и прочей чертовщине.

В итоге они стали заложниками секретной службы госбезопасности. Как они только не настаивали на встрече с генерал-майором Пшимановски, но каждый раз получали отказ.

После этих слов мой собеседник вздохнул и продолжил свое повествование.

Мы были призраками, мертвецами, жившими среди людей.

Наши имена не убрали из некрологов, но и новые документы выдавать тоже не торопились. В итоге мы стали частью некоего эксперимента без документов и имен.

Что и как произошло, Йован не помнит. Он шел по территории базы к Сречко, когда его охватила дикая боль, скрутила так, что он не мог даже вскрикнуть.

Дикая боль разорвала его изнутри и он почувствовал, что словно растворяется в ярком свете.

Как он оказался в чужой стране, он так и не смог понять.

Но бригада тех, кто доставил Йована в московскую больницу, не хотели даже говорить на эту тему. Ни со мной, ни с кем-либо еще.

Как-то проходя мимо санитаров я подслушал неприятный разговор, говорили про югослава. – – недолго осталось Славичусу, звонили из сербского посольства, требуют его возврата. Но Микич сказал, что не может тяжелобольного пациента отправить, только щелкнув пальцами, и опасается за ухудшение здоровья у этого парня.

Когда я вернулся в палату, я тихо ему сообщил об услышанном мной разговоре.

– Ну, значит недолго мне осталось. Будет у меня к тебе одна необычная просьба.

– Какая?

– Принеси мне православную библию, пожалуйста.

– У меня есть еще бабушкина, могу принести.

– Принеси, а там как бог решит – ответил он и вновь улегся на койку, видимо, у него было небольшое недомогание, и он неважно себя чувствовал.

Я спустился в вестибюль больницы и по городскому телефону позвонил домашним и попросил принести библию в самое ближайшее время.

Я был слишком любопытен, навязчив, и наконец один из санитаров под большой тайной рассказал, что же случилось на самом деле, и как его сюда доставили.

Скорая возвращалась с вызова, когда погода начала резко портится. Накрапывал мелкий дождь, и становилось темно. Это случилось как раз в тот вечер, когда началась знаменитая московская гроза с ураганом.

Сначала подул слабый ветерок и начался приятный теплый дождик.

Теплый дождик начал усиливаться, а ветер стал более порывистым и злым. Над улицами стали раскачиваться рекламные стяжки, а легкие рекламные щиты начали падать один за другим. Где-то над машиной раздался хлопок, и на дорогу посыпались мелкие осколки стёкол. Скорая помощь как раз проезжала мимо опустевшего сквера, когда начался сильный ливень.

Сильным порывом ветра сорвало рекламный плакат, который повалило на электрические провода. Посыпались искры и прямо на глазах бригады медиков, в электрический столб ударила яркая молния. Голубая вспышка на мгновение ослепила водителя скорой, и он нажал на тормоз. Вот тогда-то санитары и увидели лежащего на дороге молодого человека. Они и подбежали к нему.

Молодой человек с седыми не по годам волосами находился без сознания, он дышал прерывисто и судорожно как случается после поражения сильным электрическим разрядом.

У молодого человека не было с собой ни документов, ни каких либо вещей, кроме обгорелой военной формы.

Санитар просто клялся, что он видели, как этот парень просто вывалился из голубой вспышки, а молния ударила потом.

Положив человека в машину, его доставили в больницу имени Склифосовского.

Санитар замолчал, а потом добавил: «Я такого еще не видел, а что он сербский военнослужащий мы узнали позже, когда нашим военным отправили запрос на основе военной формы, что была на нем».

Он сильно обгорел, около семидесяти процентов поверхности кожи. По сравнению с ним я еще легко отделался.

Когда на следующем свидании мои домочадцы принесли книгу, я сразу её передал Йовану. Он практически не расставался с ней.

Когда я к нему приходил, то всегда видел его с библией в руках.

Он сильно изменился для человека, который говорил, что ненавидит церкви.

За два дня до моей выписки он просто исчез.

Положил библию на кровать, вышел за дверь и больше не вернулся.

На ноги подняли весь персонал, это был неслыханный инцидент, иностранный военнослужащий просто пропал с территории больницы. Никто не видел, чтобы он куда-либо выходил.

На его кровати осталась только библия, раскрытая на