Во время алгебры класс обошла записка: «У Кахобера намечается юбилей. Надо что-то предпринять. После уроков не смываться. Собираемся в раздевалке». Судя по всему, Лиза Кукушкина решила развить бурную деятельность. На каждой перемене она отводила в сторонку одноклассников, что-то энергично объясняла, а потом записывала в блокнотик.

Первые две перемены Ира провела в обществе бабочек, жуков и гусениц – разглядывала биологичкиных насекомых. Аня Малышева тем временем энергично списывала, на все вопросы отвечая лишь:

– Извини, пожалуйста, потом.

Освободилась она лишь на большой перемене и сразу взялась за подругу.

– Ну? – Анины глаза блеснули. – Где были? Я тебе звонила вечером. Галина Сергеевна сказала, что ты ушла.

– Только не смейся. – Ира смотрела строго. – Обещай не смеяться, иначе не скажу.

– Ир, да ты что? – Аня немножко обиделась. – Как я могу? Я же не Шустов какой-нибудь.

– Ну ладно. – Ира выдохнула и прошептала: – Мы с Темой ходили в консерваторию на концерт.

– Класс! – Аня восхищенно покачала головой. – Я всю жизнь мечтала. – Она вздохнула. – Ты молодец!

Ира внимательно посмотрела на подругу, кажется, та говорила вполне искренне.

– Ну и как там? – Анины глаза горели неудержимым любопытством.

– Внутри красиво. А так – не знаю. Ничего я не поняла.

Аня помолчала, ожидая продолжения, но, не дождавшись, сменила тему:

– Знаешь, эти ребята, спелеологи, летом на целый месяц уехать собираются. Встанут лагерем, в палатках жить будут. Они нам с Волковым и фотки показывали, и целую кассету. Обалдеть! – Она вздохнула. – Я своим удочку уже закинула, может, отпустят. Мама, правда, говорит, что надо с их руководителем познакомиться.

– Ну и правильно, – согласилась Ира. – Пускай. Познакомится, а потом отпустит.

– Ага, отпустит. Он же, Пал Палыч, ну руководитель, какой? С бородой, волосы длинные и лет всего двадцать пять. Мать как посмотрит, так ее сразу кондратий хватит.

Но тут прозвенел звонок на английский.

– Ничего, до лета далеко. – Ира взяла подругу под руку. – Еще уговоришь.

После уроков Лиза Кукушкина заняла позицию у выхода из раздевалки.

– Давайте что-нибудь придумаем, – начала она, когда класс собрался. – Я предлагаю…

– Я вам щас придумаю, я вам так грязной тряпкой придумаю, – перебила ее хмурая уборщица и наставила на ребят швабру. – А ну, шагайте отсюдова!

– Вы знаете, что удар шваброй – это оскорбление действием, – выступил вперед Максим Елкин.

– Точно, – поддержал его Борька Шустов. – И насилие над личностью. Карается по закону.

Неизвестно, сколько могла бы еще продолжаться подобная дискуссия, но тут на помощь уборщице подоспела Кошка.

– Оделись – на выход, – скомандовала она.

И ребята ворча потянулись к дверям. Желания объяснять что-то Кошке ни у кого не возникло. Таким образом, вторая часть классного собрания проходила уже во дворе школы.

На сей раз Лизе удалось объяснить, что она хочет.

– У нас впереди месяц. Я предлагаю сделать Кахоберу подарок. Только ни вазы там всякие, ни сервизы покупать не будем – надоело. Надо взять и так круто оформить кабинет, чтобы другого такого больше нигде не было.

– Клево! – согласился Шустов. – У меня приятель есть, он такое граффити забубенить может – все умрут! Прикиньте, девчонки, Пункерская Кошка с зубами в четыре ряда, директор весь клепаный и на «Харлее».

– Супер! – Отозвалось сразу несколько голосов.

– Балда ты, Борька! – Туся Крылова поправила волосы. – А потом Кахоберу башку отвинтят. Вот пусть лучше Дмитриева сделает всякие там исторические сцены.

– Ага, будет не класс, а Бородинская панорама, – съязвил Ежов. – И закончит Ирка лет через пять.

– Хватит глупости болтать. – Марина Голубева поджала губы. – Давайте все подумаем, кто что может, и завтра еще поговорим. Лиза это здорово придумала.

– А с безрукими как быть? – не унимался Борька. – Лично я ничего такого не умею.

Лиза и Юля уже открыли рты, чтобы осадить его, но Лена Серова успела раньше.

– Можешь мне помочь. – Она ему ласково улыбнулась. – Я бы сшила кукольные костюмы из разных времен, только у меня книжек нету.

– Ага. – Шустов сразу стал тихим и примерным. – Все, что надо, из-под земли достану.

Всю дорогу Ира прикидывала, сумеет ли сделать рисунки сражений, и наконец поняла, что нет. Слишком много людей, лошадей, оружия. Но потом ей в голову пришло, что можно нарисовать небольшие трафареты со стилизованными изображениями разных воинов и сделать бордюр по всему периметру класса. Получится просто, красиво и необычно.

Дома она первым делом позвонила Ане Малышевой и поделилась своей идеей.

– То, что доктор прописал! – Аня ужасно обрадовалась. – А мы с Ваней нанесем их на стены.

Судя по тому, что она сказала «с Ваней», а не «с Волковым», парень был у нее, потому Ира решила, что лучше долго не трепаться, и попрощалась.

С уроками сегодня выходило терпимо, так что через час стопку тетрадей и учебников можно было смело складывать в рюкзак. Закончив возиться, Ира в очередной раз пожалела, что попалась на папину удочку. «Вот ведь свинство! – она поморщилась. – Подловил на слове и теперь пользуется». Однако уроки – это еще не все. Завтра как раз ожидалась биология, и Ира решила обязательно сдать первого жука.

К сожалению, учительница обошла вниманием более-менее симпатичных насекомых. Ей почему-то требовались самые отъявленные жуки-уроды.

Ира достала бумагу, карандаши и маркеры. Немного подумав, она вставила диск, данный Константином Юрьевичем, в плеер, надела наушники и занялась делом. Жук и маленьким-то выглядел жутко, а уж, увеличившись в размерах, стал совсем страшным: огромные усищи, множество корявых лапок, совершенно немыслимые челюсти. Ира механически переносила на бумагу каждую чешуйку. Голова ее оставалась совсем свободной, и, сама того не желая, она внимательно слушала музыку.

Когда все кончилось, девушка запустила диск по новой – во второй раз музыка показалась ей даже лучше. Ира сняла наушники и задумалась. О чем? Она и сама не знала. Музыка навеяла какие-то смутные, волнующие образы.

Но через несколько минут зазвонил телефон. Это был Артем.

– День добрый. Чем занимаешься?

– Жуков рисую.

– Странное занятие для художника. – Он рассмеялся. – Впрочем, есть ведь даже название для такого рода живописи. Не помню, и пусть. – Он помолчал. – А не могут ли твои драгоценные жуки немного подождать?

– Они не мои, они биологички. – Ира подумала, что зря оправдывается. – Жуки легко подождут.