Но ничего не произошло. Сонный осенний лес остался прежним. Где-то заухала спросонья сова. Послышался мышиный писк. Вяло бормотал что-то ручей. Только налетел порыв ветра, холодный, резкий как пощечина. Взъерошил волосы, пригнул кусты, посрывал с веток десяток листьев – и умчался дальше в чащу. Но с ним вместе исчезли и лесавки, оставив двух людей одних.

Двух людей? Или живого человека с мертвой девочкой?

Чуть отстранившись, Юлиан вгляделся в лицо Анны. Такое спокойное. Такое холодное. Осторожно дотронулся до щеки.

– Пожалуйста, не уходи, – прошептал и не услышал своего голоса. – Ты так нужна… не только мне.

И скорее почувствовал, чем услышал тихий вздох. Коснулся ладонью тонкой шеи, ощутил слабый толчок крови в жилах.

– Анна, – позвал дрогнувшим голосом, – Анна, очнись…

– Нн-н-нет… н-не хочу, – послышался тихий стон.

– Анна?

– Не хочу… жить… – Из-под плотно сомкнутых век выкатилась слезинка.

– Глупости! – Он слегка встряхнул ее, коснулся волос рукой. – Ты жива, ты будешь жить…

– Н-не хочу… Они…

– Кто? Лесавки?

Юлиан вскинул голову. Он сидел с Анной на руках среди россыпи обломков один-одинешенек. Если лесавки и были тут, они умело прятались от ведьмака.

– Они… девочки…

И тут юноша все понял. И обрадовался, потому что знал решение.

– Отпусти их, – прошептал он. – Просто прости. И сама попроси прощения. Просто попроси прощения – этого достаточно. Уж я-то знаю…

Первая осужденная им ведьма вовсе не была виновна в том, что ей приписывали. Уже после казни Юлиан понял свою первую и единственную судебную ошибку и попросил прощения у призрака казненной.

Анна всхлипнула. Еще одна слезинка показалась в уголке глаза.

– Прости, Валерия…

И вот тут действительно поднялся ветер.

Резкий порыв промчался по лесу, такой мощный и неукротимый, что Юлиана едва не опрокинуло на спину. Он ссутулился, закрывая Анну от сорванных веток, чувствуя, как его пригибает к земле и одновременно словно отрывает от нее неведомая сила. Слова прощения были произнесены на Месте Силы, и порыв ветра унес их в разные стороны вместе с потоками энергии. Домчал до Дебрянска, разрывая, ломая, круша оковы проклятий, и где-то там облегченно вздохнули не только обретшие свободу души, но и родители погибших детей вдруг улыбнулись сквозь слезы, светлея лицами и обретая силы жить дальше. Юлиан почти видел их – освобожденных, светлых, чистых. А Анна вскрикнула от боли, вздрогнула и потеряла сознание.

Впрочем, это был благодатный обычный обморок, который мог плавно перейти в целительный сон, и Юлиан успокоился. Бережно поднял девочку на руки и понес прочь, прижимая к груди, чувствуя приятную тяжесть ее тела, радуясь, что вот она лежит на его руках, настоящая, осязаемая, близкая, еле слышно сопит носом ему в шею. И был готов идти так всю оставшуюся жизнь, слушая легкое дыхание и чувствуя себя донельзя счастливым. Она здесь, с ним. Сестренка, которой у него никогда не было. Подруга, о которой он мог только мечтать. Или больше – самое дорогое, любимое существо на земле. И в будущем действительно великая ведьма, раз сумела сотворить такое.

Колоссальный выплеск силы не могли не заметить. На опушке леса их ждали. Навстречу ведьмаку бросились женщины. Впереди, толкая друг друга, всплескивая руками и причитая, спешили Маргарита Дебрич и лесная ведьма Клара. Они поспели первыми. Юноша спокойно позволил вынуть из онемевших усталых рук тело Анны и, пока ведьмы хлопотали над бесчувственным телом девочки, отчаянно, изо всех сил, цеплялся взглядом за ее бледное лицо. И даже когда подбежали остальные, оттерли локтями и плечами, все продолжал смотреть. Смотреть так, словно в этом облике для него отныне и заключался смысл жизни. Как на привязи, не отдавая себе отчета в том, что делает, побрел следом, по пятам, силясь ухитриться и увидеть ее еще раз. На него не обращали внимания, ни разу не обернулись, но когда все ведьмы – и несущие Анну Маргарита Дебрич с сестрой Кларой – поднялись на крыльцо, перед самым носом Юлиана захлопнулась дверь.

Знахарь колол на дворе дрова, когда к крыльцу подъехали дрожки. Из них выбрался знакомый ведьмак.

– Бог в помощь, – приветствовал он хозяина дома. – Как ваш подопечный?

– Да жив помаленьку. – Знахарь выпрямился, огладил бороду левой рукой.

– А взглянуть на него можно? Или он все еще слаб?

– Ну проходи в дом, раз приехал.

Вогнав топор в полено, знахарь первым зашагал к крыльцу. Юлиан распорядился, чтобы дрожки его подождали, и переступил порог.

Провка, исхудавший и спавший за время болезни с лица, уже сидел на постели, свесив босые ноги. Сейчас он казался моложе своих неполных пятнадцати лет – на вид ему вряд ли кто дал бы больше одиннадцати. Он встрепенулся навстречу вошедшим.

– Вот, – кивнул знахарь. – Вчера даже на ноги пробовал вставать.

Юлиан присел рядом на лавку. Выздоровление Провки не было связано с прощением Анны. Парнишка ухитрился справиться сам, совершив невозможное.

– Как ты себя чувствуешь, Провка?

– В груди пока жгёт да слабость, а так ничего. – Парнишка кашлянул.

– А я за тобой приехал. Собирайся! – Ведьмак посмотрел на знахаря – чего, мол, тот скажет.

– Слаб он пока еще, – отрезал тот.

– Сам вижу, только времени у меня нет. Я уезжаю и хочу взять тебя с собой.

– Но…

– Вот, – Юлиан полез за пазуху, достал свернутую бумагу, – у меня тут купчая… Ты ведь человек Сущевских… был?

Парнишка кивнул, нервно сглотнув.

– Ну вот, а теперь ты мой человек, – сказал Юлиан.

Он сам не знал, что заставило его решиться на этот странный поступок. Но мальчишка, который соприкоснулся с магией Мертвого Дома и остался жив, не мог быть обычным человеком. Возможно, в столице его протестируют и найдут способности – иногда они просыпаются после подобных потрясений. Как бы то ни было, оставлять его тут не хотелось. А Сущевские, которым он прежде принадлежал, легко согласились продать холопа за чисто символические пять рублей – мальчишка стал бы слишком сильно напоминать им о дочери, которую они потеряли.

– Поедешь со мной?

– А куда деваться? – вздохнул Провка.

И эта легкость, с которой он согласился на перемены в судьбе, подсказала юноше, что решение он принял правильное.

– Ну раз такое дело, – знахарь прошел к сундукам, – погодь пока, я одежонку какую-никакую подберу.

Еще не открывая глаз, Анна почувствовала, что возле нее сидит Юлиан.

– Ты? – прошептала девочка. – Откуда ты взялся?

Юноша тихо вздохнул, не говоря ни слова.