человека может только медведь, даже такие крупные хищники, как тигр или лев, неспособны на это. Прочность детского черепа, разумеется, ниже, но и он недоступен зубам всех разрушителей трупов средней полосы за исключением медведя]. В могиле были найдены волосы, отделившиеся от черепа естественным образом в процессе разложения. Отделение волосяного покрова косвенно указывало на давность захоронения — не менее 8—10 месяцев. Тело, по-видимому, было помещено в могилу без одежды, завёрнутое в простыню. Фрагменты частично истлевшего плотного бельевого тика были найдены в могиле, но их исследование не помогло прояснить происхождение ткани и назвать её владельца.

Первое, что пришло на ум местным «законникам» в связи с обнаружением скелета — это его принадлежность Мелвину Хорсту. Огайо в те годы являлся штатом сельскохозяйственным и провинциальным, в том смысле, что страшных гангстерских войн, подобных тем, что гремели в Чикаго и Нью-Йорке, тут не происходило. «Киднеппинг» (похищение ребёнка) являлся событием исключительным, а потому об исчезновении Мелвина помнили все огайские «законники».

Статья в газете «The Indianapolis times» под красноречивым заголовком «Обнаружен скелет мальчbка» сообщила читателям о страшной находке на окраине Кантона.

Однако, как показал дальнейший ход событий, не всё было так однозначно. Волосы, найденные в могиле, предъявили Рэймонду Хорсту, отцу пропавшего мальчика, и… тот их не опознал, заявив, что сын имел намного более светлую шевелюру! Если это заявление можно было оспорить как субъективное, то вот заключение судебного медика, согласно которому возраст найденного в могиле ребёнка должен был составлять примерно 8—10 лет, игнорировать было невозможно.

На окраине Кантона был похоронен явно не Мелвин Хорст. Самое интересное заключалось в том, что в Огайо в предшествующие годы не фиксировались случаи исчезновения детей, чей возраст соответствовал бы возрасту найденного скелета. Сразу скажем, что принадлежность найденных возле Кантона костей установить так и не удалось — это одна из многих криминальных загадок, так и не получивших надлежащего ответа. Ясно только, что к истории исчезновения Мелвина Хорста этот случай отношения не имеет.

27 декабря 1929 г., спустя ровно год с того дня, как Мелвин не вернулся с прогулки, его отец Рэймонд Хорст получил письмо. Автор послания, благоразумно решивший не называть себя, сообщал, что Мелвин жив и семья может вернуть его, заплатив 100$. При этом никаких способов обратной связи автор письма не предложил, то есть совершенно непонятным оставалось то, каким образом он рассчитывает эти деньги получить, если семья согласится их заплатить. Одна только эта деталь позволяла усомниться в том, что автор письма действительно имеет возможность вернуть ребёнка.

Тем не менее, Рэймонд связался с газетчиками и попросил их помочь ему в распространении заявления о готовности выплатить указанную сумму автору послания. Как несложно догадаться, никто с семьёй более не связывался и никаких конкретных предложений по возвращению Мелвина не делал.

История с письмом, судя по всему, явилась либо выходкой душевнобольного, либо чьей-то глупой и жестокой шуткой. Поскольку в декабре 1929 г. в местных средствах массовой информации вопрос о судьбе Мелвина Хорста поднимался несколько раз, автор таким вот отвратительным способом позволил себе поглумиться над страданиями семьи. Сложно сказать, что движет жестокосердными людьми, позволяющими себе издеваться над близкими родственниками жертв преступлений, но подобный феномен хорошо известен и встречается намного чаще, чем принято думать.

В конце декабря 1929 г. местные газеты дали репортажи, в которых рассказывалось о семье Хорстов и неутешительных результатах расследования исчезновения Мелвина. Некоторые из этих публикаций оказались очень трогательны. Так, например, в одном из интервью Зора Хорст, мать пропавшего малыша, рассказала, что рождественская ёлка, поставленная в декабре минувшего года, простояла в доме целый год как своеобразный памятник Мелвину. Малыш очень любил под ней играть и родители не нашли в себе силы убрать её. Другой рассказ матери был связан с тем, как она прочла Мелвину евангельскую историю о волхвах, пришедших к Деве Марии. По словам Зоры, сын понял смысл этой истории, напрямую связанной с празднованием Рождества Христова, и проникся сознанием необычности праздника.

Декабрьские события 1929 года, разумеется, воскресили в общественном сознании воспоминания о таинственной и очевидно трагической судьбе мальчика. То, что спецпрокурор Муги деятельно расследовал случившееся, да так толком ничего и не выяснил, не устраивало как жителей штата, так и руководство правоохранительными органами. В трагической истории требовалось поставить точку и вопросы требовали ответов!

Другими словами, на раскрытие случившегося с Мелвином Хорстом существовал политический заказ. Именно наличием подобного заказа можно объяснить то в высшей степени неожиданное продолжение расследования, что специальный прокурор продемонстрировал в феврале 1930 года.

Рождественская ёлка, поставленная в доме Хорстов в декабре 1928 г., простояла целый год. Этот атрибут детского праздника превратился в своеобразный памятник Мелвину, любившему в последние дни своей жизни играть под нею. На этой газетной фотографии можно видеть Зору Хорст, мать Мелвина, с его братом Ральфом и сестрой Элис. На врезке фотография самого Мелвина.

Сложно сказать, чем руководствовался Уолтер Муги в своих рассуждениях о том, как надлежит реанимировать расследование. Очевидно, он считал, что решение стоящей перед следствием проблемы кроется в голове Чарльза Ханны, игравшем с Мелвином на пустыре и видевшим его последним. Прокурор в силу неких причин [а может, и без причины, а лишь ввиду внутренней убежденности] считал, что Чарльз видел или слышал нечто, что способно привести правоохранительные органы к похитителю. На чём базировалась подобная уверенность спецпрокурора, автор сказать не может, но Уолтер Муги явно видел свою задачу в том, чтобы каким-то образом «разговорить» Чарльза.

Как мы помним, в год назад прокурор и его помощники из службы шерифа мальчика «разговорили» — тогда Чарльз дал показания против членов семьи Арнольд. Теперь же, по прошествии года, спецпрокурор решил повторить фокус, рассчитывая получить иной результат.

В первых числах февраля 1930 г. Чарльз Ханна снова был вызван к специальному прокурору на допрос. На этот раз мальчик рассказал уже совсем другую историю, нежели в декабре 1928 г. По словам свидетеля, покинув территорию ничейного участка на Честнат-стрит около 17:15 27 декабря, мальчики не разошлись, а отправились вместе по МакГилл-стрит в южном направлении. Чарльз увидел, как его отец Чарльз Ханна-старший, вошёл в гараж Фрэнка Фэя (Frank Fey), находившийся здесь же, на МакГилл-стрит. Мальчики решили зайти туда же, дабы поздороваться и засвидетельствовать своё почтение.

Однако их появление вызвало вспышку гнева отца Ханны, который с криком набросился на детей. Причина