В остальном нужно разрешить отдельному владельцу мельницы или отдельной фабрике собственное производство электроэнергии и, кроме того, позволить отдавать другим потребителям излишнюю энергию, которая им самим не нужна»[1243].

Эти рассуждения Гитлера, связанные со сделанными ранее предложениями специалиста по энергетической политике и нацистского экономического теоретика д-р-инж. Лавачека[1244], явно частично противоречат высказанным Гитлером за несколько месяцев до этого соображениям, направленным на национализацию всей энергетики[1245].

Мы можем зафиксировать у Гитлера две альтернативные концепции, которые наверняка можно было бы дополнить, но которые все-таки являются выражением того факта, что он до последних лет своей жизни был в плену принципиального противоречия: с одной стороны, он был яростным представителем идеи «примата политики», или — как он выражался — «вторичной роли экономики». Одним из средств реализации примата политики было как раз обобществление широких сфер экономики. С другой стороны, у Гитлера сохранялся скепсис в отношении полного обобществления. Этот скепсис вытекает из другой аксиомы его мировоззрения: как социал-дарви-нист, он ценил принцип конкуренции как движущую силу экономического прогресса и роста и опасался, что «полное обобществление» может привести к бюрократизации, сверхцентрализации и удушению частной и коммунальной инициативы. На этом основано часто подчеркиваемое — особенно в речах до 1935 г. — признание частной собственности. Правда, принцип частной собственности пережил у Гитлера существенную модификацию, поскольку он отвергал неограниченную власть владельцев в отношении вида, объема и времени осуществления инвестиций.

Подобно тому как мы констатируем, начиная с 1935 г., а особенно с 1941–1942 гг., что Гитлер все принципиальнее и резче критиковал систему рыночной экономики и становился убежденным сторонником государственного руководства экономикой, так же мы можем зафиксировать — это результат настоящего раздела — тенденцию его большей открытости в отношении концепций обобществления.

Война была, разумеется, неподходящим моментом для реализации столь радикальных концепций обобществления, какие разрабатывал Гитлер во время застольных бесед, например в марте 1942 г. В этом отдавали себе отчет и Гитлер, и ведущие национал-социалисты, которым и так уже с трудом удавалось унимать страхи предпринимателей по поводу обобществления. Одна из записей Гиммлера от 21 октября 1942 г. гласит, что «во время войны» (!) «основательное изменение нашей тотально капиталистической экономики невозможно». Каждый, кто на нее «нападет», навлек бы на себя травлю[1246]. Ситуации войны — самый плохой момент для провокации внутриполитических конфликтов прежде всего с теми группами, от которых зависело функционирование военной экономики. Одновременно именно гиммлеровские СС пытались создать предпосылки для радикального переструктурирования экономического порядка и оттеснения частного капитализма за счет форсированного строительства предприятий СС, объединенных в гигантский концерн «Deutsche Wirtschaftsbetriebe GmbH».

В подготовленном одним гауптштурмфюрером СС в июле 1944 г. докладе на вопрос: «Зачем СС занимаются экономикой?» дается следующий ответ: «Этот вопрос задают особенно те круги, которые думают чисто капиталистически и без удовольствия наблюдают, что возникают предприятия, которые являются государственными или по меньшей мере носят характер государственных. Время либеральной экономической системы требует примата экономики, т. е. сначала экономика, потом государство. Национал-социализм встает, напротив, на другую точку зрения: государство приказывает экономике, не государство для экономики, а экономика для государства»[1247].

Отсюда ясно, до какой степени программные высказывания Гитлера становятся и на нижнем уровне лейтмотивом практической политики. От создания максимально возможного крупного СС-концерна ожидалось, по мнению Энно Георга, что на этой основе после войны можно будет в еще большей степени, чем до сих пор, перестроить экономику рейха в направлении еще более жестко организованной «государственной командной экономики». «Вряд ли можно сомневаться, что при продолжительном существовании национал-социалистического господства процесс расширения экономических компаний СС был бы продолжен. Многочисленные проекты, которыми собирались заняться после войны, содержатся в документах. Из-за такого развития система частной экономики, формами и правовыми нормами которой оппортунистически пользовались СС, подрывалась бы чем дальше, тем больше. Растущая аккумуляция СС-экономики уже открыла путь к функциональному и структурному изменению важных сфер германской экономики»[1248]. Реальное развитие навсегда вело — под лозунгом «государство приказывает экономике» — к оттеснению частного капитализма, и Гитлер приветствовал эту тенденцию.

Наше исследование показало, что огульный тезис, согласно которому Гитлер был убежденным сторонником частной собственности и противником обобществления, в таком виде несостоятелен, поскольку скрывает противоречия — и развитие — его экономических воззрений. Гитлер размышлял над экономическими вопросами гораздо дифференцированнее, чем до сих пор предполагалось. Он искал систему, которая связывала преимущества частной инициативы и экономической конкуренции с преимуществами государственного управления экономикой, включая возможности обобществления определенных отраслей экономики.

7. Гитлеровская «критика капитализма» в ранних речах

В предыдущих главах ясно показано, что Гитлер был критиком капиталистической системы, хотя и вполне ценил некоторые ее преимущества, прежде всего принцип конкуренции. Наше исследование показало, что эта критика обосновывалась рационально, притом что с понятием «рациональность» необязательно должна быть связана положительная оценка, поскольку она может служить, как в системе Третьего рейха, в конечном итоге человеконенавистническим целям. Гитлеровская критика вызывалась, во-первых, противоречием между частными интересами прибыли и интересами государства, которые были для него тождественны запросам «народной общности». Его требование «примата политики» было направлено против доминирования частнокапиталистических интересов прибыли и включало в конечном итоге как требование замены рыночной экономики экономикой плановой, так и возможность обобществления определенных частей экономики, если противоречие между отдельными частными интересами и интересами «народной общности» не могло разрешиться иначе. Во-вторых, Гитлер критиковал тот феномен, который в марксистской политэкономии именуется «анархией производства», т. е. он выводил из противоречия между рациональностью отдельного предприятия и бесплановостью всей экономики требование активного экономического планирования государством.

Мы еще раз свели вместе эти два ключевых пункта его критики, чтобы показать, как сильно отличается «критика капитализма» в его ранних речах от его позднейших воззрений. Ведь в то время как позднюю критику капитализма Гитлером, соглашайся с ней или нет, вполне можно назвать рационально обоснованной, это вряд ли в той же мере можно сказать о его ранних экономических взглядах. В то же время они не лишены «теоретической» основы, поскольку находились под решающим влиянием сформулированной инженером Готтфридом Федером теории «процентного рабства». Хотя эта теория претендовала на то, чтобы быть антикапиталистической, она одновременно — как мы покажем — была диаметрально противоположна марксистской экономической теории, чего о поздних экономических воззрениях Гитлера в такой форме сказать нельзя.

В своей программной речи на тему «Почему мы антисемиты?» Гитлер представил 13 августа 1920 г. свои взгляды, которые мы сначала хотим процитировать подробно. Он заявил, что национал-социалистов упрекают в том, что они борются не с промышленным капиталом, а только с биржевым и ссудным капиталом. Но с промышленным капиталом никак невозможно бороться. «Что такое промышленный капитал? Это фактор постепенно меняющейся величины, только относительное понятие. Что