…Через полторы недели после того разговора парочка добралась до Аббуту. На противоположном берегу уже поднимались стены новой крепости, за ней клубился какой-то туман, народ сновал и на северной стороне Азу, но Ирис не стала крутить головой, а поспешила затеряться среди торговых рядов. Народ гудел. Разговоры были только о Светлой Пустоши, которая вот-вот, но подступит уже и к Аббуту, крепость Манус она уже сожрала, и неизвестно, что делать теперь? Куда бежать? До Ардууса нынче не всякий караванщик возьмется тропу править, даже в Бэдгалдингир, когда же император Пурус наведет порядок? Уже чтобы и в Махру или в Касаду попасть, нужно лишние полсотни лиг забирать к северу!

Ирис прислушивалась, прижимала к себе Уву и присматривалась к лошадям. Наконец ее внимание привлекла низкорослая, но крепкая и здоровая кобыла. Хозяин лошади, веселый нахорит, на толстом животе которого не сходился гарнаш, принялся расхваливать лошадь, но Ирис оборвала его сразу. Назвала цену, показала на лошадей, которые были не хуже, но стоили так же. Объяснила, что ищет всего лишь лошадь пониже, поскольку она с ребенком. Тут же добавила, что даст сверху десятую часть цены, чтобы хозяин не тратил ее время, и еще десятую, чтобы он дал пару хороших потников да оседлал лошадку не в новую упряжь, а в прежнюю, притертую и подогнанную. Тем более что, кажется, именно она и лежит на столах за его спиной.

Нахорит, который собирался торговаться с утра до полудня, а после полудня до следующего утра, раздраженно махнул рукой, но сделал все быстро и так, как надо, прошептав для порядка, что времена ожидаются тяжкие и он продает все, что может, и даже присмотрел себе место в прайдской деревеньке, недалеко от земель рефаимов, ну а какие в горах лошади? Нет, лошади и в горах могут пригодиться, но не целыми же табунами, тем более степных кровей, которым простор нужен. Нет, в горах лучше держать овец.

…Уже после полудня Ирис устроила мягкое место перед седлом, усадила перед собой Уву и подалась на север. Через три дня, добравшись до изгиба узкой речки Валлы, что отмечала границу Обстинара и Валы и отделяла землю Карму от земли Эдин, Ирис повернула на запад. Деревень вокруг было немного, зима укутывала дороги и дома снегом. Народ старался из-под крыш не выбираться, хотя, на счастье Ирис и Увы, морозы стояли слабыми. Тем более что девчонка влюбилась в лошадку и часто просто спала на ходу, обняв ее и уткнувшись лицом в лошадиную гриву. В трактирах и постоялых дворах Ирис не задерживалась, всякий раз выбирая отдаленные пути, нехоженые дороги, заброшенные деревни. Иногда ей удавалось договориться о ночлеге в сарае или на подворье, и тогда она пыталась разогреть горячую воду и помыться сама и помыть Уву.

– Ты из-за Игниса грустишь? – допытывалась девчонка. – Так ведь он жив!

– И из-за Игниса, и из-за того, что могу родить ребенка, а его нет рядом, – отвечала ей Ирис.

– Наоборот! – расширяла глаза Ува. – Ты же можешь его обрадовать! Роди ребенка, пока его нет! Представляешь, он вернется, а у тебя уже есть ребенок!

– Хорошая мысль, – смеялась Ирис. – Но лучше я его дождусь. Надо же еще и договориться, каким будет ребенок? Мальчик или девочка. Светлые у него будут волосы или темные?

– А хочешь такого ребенка, как я? – спрашивала, горя глазами, Ува.

– Конечно, хочу, – отвечала Ирис.

– Тогда давай я буду вашим ребенком! – шептала Ува и тут же огорчалась, видя, что Ирис глотает слезы. – Только сюрприза не получится. Он ведь уже меня видел!

…Наверное, Ирис так бы и путешествовала до весны, добралась бы и до Галаты, и до Экрона, уходя от морозов, но, уже миновав Касаду и приближаясь к Махру, она все-таки столкнулась с разбойниками. Они появились на заброшенной дороге внезапно, выскочили в метель из-за заснеженного стога и, размахивая топорами, перекрыли идущую между оградой из жердей и оврагом дорогу с двух сторон. Ува, закутанная в одеяло, даже не проснулась. Лук привычно лег в руку Ирис, свист стрел слился со свистом вьюги – и десяток любителей чужого добра не успели опомниться и один за другим украсили дорогу темными холмиками. Ирис спрыгнула с лошади, чтобы проверить трупы, но, к собственному огорчению, поняла, что напали на нее нищие. Монеты у нее пока имелись, но зима была долгой. В круговерти послышался топот копыт, и Ирис снова наложила на лук стрелу.

– Не спеши! – раздался знакомый голос. – Еще не хватало, чтобы меня подстрелили в таком месте. Тут же ни лекаря, ни постоялого двора поблизости. Я замучился вас искать! Все целы?

Это был Нуллус. Ирис с облегчением прижалась к лошади. Нуллус, который уже был значительно больше похож на человека, подпрыгнул, чтобы разглядеть, кто спит на холке, удовлетворенно качнул головой.

– Замучился искать. Вот уж не думал, что разыщу тебя аж под Махру! Представляешь, сколько я накрутил по проселкам за тобой!

– Зато никто другой не смог меня найти, Нуллус, – грустно улыбнулась Ирис.

– Ну, не плачь, – нахмурился Нуллус. – Теперь я рядом, муженек твой, судя по всему, пока жив, дай ему Энки долгих лет. Вьюга уже кончается. Смотри, небо посветлело. Тут в полусотне лиг живет с оравой ребятишек мой большой приятель и благодетель. Его Силентиумом кличут. Редкий человек, редкий. Он раньше напротив самой Уманни жил, но, как Светлая Пустошь поползла, пришлось ему переселяться.

– Гудит что-то, – проговорила Ирис.

– Гудит? – замер Нуллус, потянул с головы шапку, проговорил вдруг тихо, но слышно: – Не Нуллус я. Игнис знал меня как Пусиллуса, но я и не Пусиллус. Зови меня Хубар.

– А что это за маленький дядя? – сонным голосом заговорила с лошади Ува. – И почему он такой большой? И что такое гудит? Там! Там! – Она ткнула пальцем куда-то на восток. – Там три больших дяди что-то закручивают! Сейчас!

Лопнуло, оборвалось и затихло. Небо, только что начавшее было светлеть, потемнело. И словно пепел закружился в воздухе.

– Ну вот, – прошептал Хубар, который нисколько не изменился. – Вот и началось.

– Началось, – кивнула Ува.

Ирис заплакала.

Когда замок князей Аштарака уже пал, Лаурус оставался еще на мосту. Прикрывал вынос раненого Муруса, едва живого княжича Аштарака – Казуса, едва стоявшего на ногах старшего княжича Калтера, тела павшего князя Араманы Каниса Тимпанума. Последние беженцы поднимались по лестницам на высокий берег. На мосту сражались вместе араманы, дины, тирсены и атеры из войска Муруса. И пока двое динских шаманов накладывали на середину моста наговор, сдерживали толпу степняков с кривыми мечами, прикрывались щитами от летящих стрел всего лишь с десяток воинов.

– Ты кто? – спросил Лауруса вымотанный до предела Калтер Тимпанум. – Я где-то тебя видел, воин! Ты славно сражаешься!

– Я держал западную стену, – ткнул мечом в сторону оставленного города Лаурус.

– Нет, – крикнул, отражая выпад очередного степняка, Калтер. – Я тебя видел в Ардуусе!

– Может быть, – кивнул Лаурус. – Я стоял в страже одних из ворот.