– Основа основ, – усмехнулся Фера. – Нас опять четверо.

– Нас всегда было четверо, – хмуро заметил Амплус.

– Вчетвером мы не справимся, – улыбнулась Лакрима. – Учеников осталось мало, Самсум взят. Как раз теперь штурмуют наши башни.

– Башни – это только камень, – проворчал Фера.

– А мир под этим небом – это только мир, – ответил Амплус.

– Придется идти в Бараггал, – медленно протянула Никс Праина.

– Почему? – удивилась Лакрима. – Ты и в самом деле готова встать в один ряд с бродягами и храмовыми уродами?

– С кем угодно, – прошептала Никс Праина. – Но если хочешь остановить что-то тяжелое, то, что приближается неотвратимо, найди твердое место. Единственное твердое место – это Бараггал.

В тот день, когда небо потемнело, Фидусия, Ава и Арма с Гладиосом уже миновали и крепость Ос, и Лаписский замок и медленно двигались вверх по узкой тропе.

– Вон, – показала Фидусия на шатры. – Это войско Даккиты, которое не даст втоптать в дерьмо честь родины.

– А есть такое же войско Эрсет? – спросила Арма.

– Не знаю, – пожала плечами Фидусия. – Я из Эрсет. Тут и кроме этого войска – сто тысяч беженцев из Эрсет. Дакиты и даку. И много атеров, лаэтов и руфов тоже. Правда, дакиты называют их скопом – вирами. И они собираются в войско. Вместе с дружиной герцога, думаю, тысяч двадцать тоже будет.

– Сорок тысяч, – прошептала Ава. – Много.

И как раз одновременно с последним ее словом ударила молния.

– Мало, – прошептала Фидусия, посмотрев на потемневшее небо.

…В тот же день отдалившиеся от Ардууса на два десятка лиг двадцать тысяч обвешанных амулетами воинов, которые прижимались к предгорьям Балтуту, чтобы не ступать на край Светлой Пустоши, были сбиты с ног ринувшимся на них вместе с ударом молнии мутным валом пустоши. Когда, откашлявшись и поднявшись на ноги, многие из них смогли видеть, они разглядели бескрайнюю, покрытую черным пеплом равнину. В отдалении в ней тонули какие-то тени.

– Что будем делать? – спросил Фелиса Адорори Фалко Верти.

– Продолжаем идти на юг, – ответил Фелис.

– Зачем? – спросил Фалко. – Вот он, враг.

– Лучше сражаться, когда за твоей спиной твои близкие, – заметил Фелис.

– Где бы ты ни стал сражаться, близкие за твоей спиной, – ответил Фалко.

– Согласен, – кивнул Фелис. – Но пока мы можем идти, то будем идти. Нашим домам не помешают двадцать тысяч воинов. Там мы станем сильнее.

…В десятке лиг от них, забрав на пять лиг в глубь Светлой Пустоши, мчались четыре всадника. Когда стены Ардууса скрылись из вида, Софус выдернул из-за ворота три огненных волокна и протянул их Игнису, Бибере и Брите.

– Повяжите на запястье. Пока они с вами, Светлая Пустошь видит в вас своих слуг. Но снимите при первой возможности. Иначе вы сами увидите в себе слуг Светлой Пустоши.

– Мне не нужно, – покачала головой Бибера.

– Нужно, – буркнул старик. – Если твое тело не пробивают стрелы, не хвались этим, потому что однажды в тебя выстрелят из катапульты. И ты сдохнешь непробитой!

– Ладно, – надула губы Бибера. – Сдыхать пока не хочется. Я, кстати, еще девственница!

– Энки благословенный, – вздохнула Брита. – Те, кто откладывают все на потом, рискуют больше тех, кто идет на риск.

– Расскажешь чуть позже, – поджала губы Бибера.

– А куда ты? – спросил Игнис старика, поворачивающего на запад.

– К Бараггалу, – отозвался тот. – Надо спешить. Если и умереть, то нет места лучше. Надеюсь, мы еще увидимся.

…В тот же самый час, когда после удара молнии герцог Адамас стоял на верхней площадке тиморского замка, к нему поднялся Соллерс.

– Что случилось? – спросил, не оборачиваясь, Адамас.

– Не знаю, – пожал плечами Соллерс, покосившись на потемневшее небо. – Я ничего не понимаю в небесных делах.

– Боюсь, что это не небесные дела, а выбравшиеся из поганой бездны, – прошептал Адамас и, обернувшись, кивнул Соллерсу: – Я о гонцах. Что там?

– Кажется, к нам идет помощь, – склонил голову Соллерс. – Свеи идут. Свеи, анты и венты. Сорок тысяч. Десять тысяч валов и иури. И даже двести рефаимов. Северяне сказали, что больше не могут. Больше мужчин не осталось. Они хотят встать лагерем у стен Тимора. Они собираются сражаться с Эрсет и Ордой, иначе этому миру конец.

– Разве Эрсет не ближе к ним, чем к нам? – нахмурился Адамас.

– Зима, – пожал плечами Соллерс. – Путь через Северную Лаэту зимой закрыт. Хотя…

– Продолжай, – потребовал Адамас. – Что ты застыл?

– Я не могу поверить, – пожал плечами Соллерс. – Есть еще гонец из Этуту. Этлу.

– Ты же сказал, что северный путь закрыт! – воскликнул Адамас.

– Это этлу, – повторил Соллерс. – И они не из Северной Лаэты. Они прошли через горы. Через перевалы, недоступные для простого человека. Их много. Одних воинов – пять тысяч. Это очень много для этлу. И они идут в Тимор.

– Энки благословенный, – покачал головой Адамас. – А если и свеи, и валы, и анты, и остальные повернут против нас? Пятьдесят тысяч мы положим под стенами, даже вместе с рефаимами. Но этлу! Пять тысяч – это больше, чем было этлу на поле Бараггала! Кто их призвал?

– Свеев, рефаимов и остальных призвал угодник под именем Пусиллус, – пожал плечами Соллерс. – Впрочем, они также ссылаются и на принца Лаписа Игниса. Но имя Пусиллуса я тоже слышал. Кто-то с похожим именем приходил в Тимор, разыскивал останки Алиуса Алитера, но он уже ушел. Вряд ли это был он. Так, какой-то маленький и неприметный человечек. Но этлу тоже идут на помощь. Гонец говорит, что они спасают свои семьи. И что с ними жены и дети. Эрсет накрыла черная беда.

– Хорошо, если так, – задумался Адамас. – Но черная беда накрыла не только Эрсет.

…В тот же час, когда небо потемнело, предстоятели четырех храмов Энки стояли на холме Бараггала и с ужасом смотрели на поднимающиеся вокруг холма черные, мутные стены. Смотрели, пока эти стены не сомкнулись высоко над головами непроглядным куполом.

– Если и умереть, то нет места лучше, – прошептал старый и морщинистый Павус, предстоятель Храма Праха Божественного.

– Мы сами во всем виноваты, – пожаловался маленький и седой Кадус, предстоятель Храма Энки. – Не нужно было избирать предстоятелем Единого Храма – Энимала. Никогда еще инквизиция не приносила добра!

– Я бы не стал преувеличивать наше значение, – заметил седой дакит Пеллис – предстоятель Храма Святого Пламени. – Мы муравьи под ногами губителя.

– В таком случае нам повезло, – прошептал еще не старый атер Турбар, седоголовый предстоятель Храма Последнего Выбора. – Будь мы даже муравьями, нам дается шанс впиться жалом в ногу губителя.