– Но скажите, ради Бога, – спросил изумленный герцог, – чем же они кормятся?

– Трудами пахарей, которые возделывают земли за стенами, будучи рабами жителей замка; ради них одних они сеют и жнут.

– Каково бы ни было это приключение, – сказал герцог, – я приложу усердие, чтобы завершить его добром. Но я не уверен, что в этом преуспею, ибо никогда не слышал о подобном чуде. Не скажете ли мне, откуда оно взялось?

– Извольте. Та обитель, что перед вами, некогда была не более чем приютом отшельника. Свет, озаряющий кладбище, исходит из смертных оболочек многих достойных и великих святых отцов, погребенных на нем. По причине плодородия почвы это место избрали, чтобы выстроить замок, названный Аскалоном Веселым. Было это семнадцать лет тому назад на Страстной неделе: в час утрени, когда все собрались ее слушать, сеньор замка, который страстно любил одну девицу, но не мог от нее добиться желаемого, не убоялся воспользоваться мраком. И когда погасили свечи[238], он подобрался к юной деве и во время божественной службы возымел от нее все, чего так долго домогался. Всевидящий Святой Дух открыл оное святотатство благочестивому отшельнику из ордена Святого Августина на следующий день, когда тот служил утреннюю мессу. Пройдя на то место, где они были вчера, отшельник нашел шателена и девицу намертво сраженными во взаимных объятиях. С того дня мрак непрестанно тяготеет над обителью и замком. Свет остался лишь на кладбище, вокруг могил достопочтенных мужей, на нем погребенных[239]. И дошел до нас слух, что в прочие пределы замка свет вернется не иначе как благодаря лучшему в мире рыцарю, коему также уготована честь положить конец превратностям Печальной башни. Теперь вы откажетесь пройти испытание?

– Разумеется, нет, сударыня.

Тогда он возвратился в храм, но едва ступил несколько шагов, как снова задохнулся от разлитого кругом зловония; и в то же время ощутил на себе целый дождь палочных ударов и острых уколов. Тело его обмякло, колени подогнулись, а когда он попытался встать, новый град ударов поверг его ничком и распластал безвольно. Придя в себя, он сделал новое усилие, нашел рукою цепь и дополз до выхода из храма.

– А, доблестный рыцарь! – сказала девица, – так-то вы к нам возвращаетесь!

Он ничего не ответил, но покраснел, побледнел, и все же чувствовал себя таким разбитым, что не пытался заново войти в церковь. Не успев еще снять шлем, он извергнул все, что было в его нутре. Слуга поддержал его, помог подняться по ступеням у дверей и с превеликим трудом умудрился посадить его в седло. Тогда из этого проклятого места девица провела его к одному вавассеру, который почтительно принял его. Они там ночевали; назавтра Галескен, вновь обретя свои силы, захотел на прощание узнать историю четырех буянов, которых он убил до того, как прибыл в этот Замок мрака. И вот как девица утолила его любопытство.

– Прежний владелец Пинтадоля был некогда в плену у своего смертельного врага, а отец трех братьев, побежденный вами, сумел вернуть ему свободу. Но в расплату за столь великую услугу он вынудил своего сеньора сюзерена поклясться на святых и привести к клятве своих подданных, что ему будет пожалован один дар. Сеньор никоим образом не мог предвидеть, на что он себя обрекает. А тот ради откупа выговорил себе третью часть земель; и у жителей земель за спасение их сеньора[240] он истребовал право каждый год брать одного из сыновей и одну из дочерей, веля их уводить и запирать в этот замок. Вот отчего немало юных отроков, немало прекрасных и благонравных дев потеряли вкупе и честь, и свободу. А поскольку сей подлый злодей предвидел, что многие достойные люди будут пытаться извести столь пагубный уклад, он ежедневно упражнял в рукопашном бою трех своих сыновей, чтобы они готовы были встретить любого, кто дерзнет отвоевать их жертвам свободу.

– Но вам-то какая забота, сударыня, – сказал герцог, – будет ли сокрушен этот уклад на вашей памяти?

– Одну из моих племянниц, едва ей минуло двенадцать, этот мерзопакостный злодей выбрал за ее несравненную красоту, и я боялась, как бы она не стала добычей трех его распутных сыновей. И потому я выехала вам навстречу в надежде, что, быть может, вам уготована честь освободить мою милую племянницу и других пленников.

Тот замок, куда вы так и не вернули дневной свет, зовется Аскалон Темный. Я не обманула вас, упомянув пророчество мудрецов: пагубный уклад Печальной башни сокрушит лишь тот, кто рассеет мрак в этом храме.

– Вот что, – подал голос оруженосец, когда девица удалилась, – раз у вас не осталось надежды вызволить мессира Гавейна, лучше всего вам будет повернуть назад. Вы измучены, избиты и, наверно, ранены тяжелее, чем вы думаете; госпожа ваша кузина сумеет исцелить вас лучше, чем кто бы то ни было.

– Верно ты говоришь; но все же, поскольку я взялся за это дело, мне пришлось бы краснеть, что я не довел его до конца.

– Но, сир, вы теперь далековато от Печальной башни; эта девица вас изрядно завела в сторону. Я, так и быть, поеду за вами, если вы надумаете ехать дальше, несмотря на мой совет.

Так они ехали долго и молчаливо; герцог печально размышлял о Темном Замке. Дойдя до поросшей травою тропы, извилистой, узкой, давно заброшенной, герцог велел слуге двигаться вперед.

– Ах, сир! – ответил оруженосец, – мы теперь в самом гиблом месте этого леса, его зовут Чертовой Дорогой; я вам советую все же вернуться в Бланкастель.

– Ты упускаешь прекрасную возможность помолчать, – ответил герцог, – это дело купца, а не рыцаря – сворачивать с гиблых путей и выбирать пути понадежнее. Так ни одно приключение не доведешь до конца. Трогай вперед!

И они проехали как нельзя благополучнее, пока не стало смеркаться.

Оруженосец заметил в отдалении бредущих мимо коров и овец.

– Сир, – сказал он герцогу, – пора отдохнуть; мы недалеко от жилья, судя по этим стадам. Я вижу пастухов верхом на здоровых кобылах; погодите-ка, я с ними поговорю.

Герцог согласился, он отъехал приветствовать их и спросил, нет ли близко пристанища, где мог бы заночевать странствующий рыцарь, весь израненный. Пастухи, слуги старого лесного вавассера, ответили, что их хозяин охотно дает кров странствующим рыцарям, и один предложил проводить их к нему домой.

– Пригони нашу скотину, – сказал он своему напарнику, – а я возьмусь отвести этого рыцаря.

И вот он привел их к дому, красивому на вид; двое сыновей вавассера приняли их, сняли с герцога доспехи и наперебой