Только вот открывать глаза пока, может быть, не стоит. А лучше посидеть, прикидываясь дохлым бараном, послушать… Сообразить, куда попал. Что происходит. Какого Ваньку валять…

Если это генерал Рубаков, то еще не все потеряно. А значит, спешить не нужно. Не надо лишать себя последнего шанса. Надо подготовиться. Первые слова – самые важные. Удастся сразу захватить инициативу – тогда шансы будут куда выше…

– Открывайте глаза, Стас Викторович. Открывайте. Я же вижу, что вы уже пришли в себя, – раздался незнакомый голос.

Хорошо поставленный, успокаивающий, этакий доброжелательный… Только неискренний. И, кажется, чуточку торопливый. Самую чуточку, но при этой тщательно выстроенной неспешности и благожелательности – даже эта чуточка заметна. Как крошечное пятно грязи на светящемся от белизны подвенечном платье.

Стас открыл глаза… и заморгал. Захлопал глазами.

И в самом деле дом. Переговорная комната. Обшитые панелями стены без окон. Вот откуда этот знакомый запах. Только дверь была всегда открыта, – кого стесняться в пустом доме? – а сейчас плотно прикрыта. И угол зрения непривычный. С диванчика для гостей.

В хозяйском кресле развалился незнакомый человек в гэбэшном мундире. Генерал.

Хотя нет, почему же незнакомый… Видели, знаем. Если не вот так вот, лицом к лицу, в реале, то уж фотки-то видели. И по телевизору иногда мелькал. Как же его…

– Алексей Михайлович, – сказал генерал тем же доброжелательным до приторности, как восточные сладости, голосочком.

И весь он был такой же – прилизанный, правильный, гламурный. Туфли явно не мундирные. Белоснежная улыбка. Очки – два пластиковых листочка без оправы, только золотая дужка поверх носа и направляющие за уши.

И можно спорить на что угодно – минус полторы диоптрии. Как и полагается настоящему интеллектуалу последней волны. Он может, конечно же, легко и быстро исправить себе зрение, довести его до идеального, но вместо этого делает себе именно минус полтора. Идеальная, по мнению врачей, миопия для интеллектуала. Для человека, который много работает с текстами и которому будет куда комфортнее, если при чтении не придется напрягать глаза. Что и будет при минус полутора.

Правда, очки эти не столько для реального удобства, сколько для обозначения принадлежности к касте интеллектуалов последней волны.

Генерал улыбнулся. Старательно, по всем правилам, – аж хочется улыбнуться в ответ.

– Вы уж простите нас великодушно, что мы разместились в вашем доме, не получив на то разрешения?

– Да чего уж там… – сказал Стас.

Вышло хрипло и как-то неуверенно. Ну да еще бы, после суток без воды. Ну-ка, еще раз, поувереннее, а то затравят, как загнанную в угол мышь:

– Не всем в жизни повезло с хорошим воспитанием… Я вижу, вы и без моего разрешения чувствуете себя здесь не так уж плохо.

Генерал держан улыбку.

– К вопросу о хорошем воспитании, Стас Викторович. Если не ошибаюсь, декаду тому назад мои коллеги хотели повидаться с вами. Но вы так спешили, что даже не соизволили уделить им минутку внимания…

Красиво излагает, сволочь. Да, именно на минутку, пожалуй что, и разминулись.

– Это не будет навязчиво с моей стороны, Стас Викторович, если я попрошу вас объясниться, куда именно вы так спешили?

Та-ак…

Это он что, к секвенсору ведет? Они его не нашли, что ли? Странно…

Стоп. Сопли на потом. Это шанс, черт возьми! И нельзя его упустить. А потому – никаких глобальных построений! Ковать железо, пока горячо! Все внимание на генерала, на разговор! Значит: тянем время и валяем Ваньку. Только бы не сболтнуть лишнего…

– Нет, отчего же, – в тон генералу сказал Стас. – На­против. Мне даже приятно, что моя скромная персона будит в вас такой интерес и живейшее участие… В Пензу.

Брови у генерала взлетели – чуть-чуть, едва заметно, на какой-то миг. Генерал мгновенно овладел эмоциями.

Не ожидал, что игра сразу пойдет почти в открытую?

– И зачем же, если не секрет?

– Да нет, почему секрет, Михаил Алексеевич…

– Алексей Михайлович, – прищурился генерал.

– Простите…

Стас постарался сказать это искренне.

Поверит в оговорку? Ему ни к чему знать, что не только у Старого Лиса на Крысолова была папочка, но и у Крысолова есть файлики на всех тех, с кем прямо или косвенно приходилось пересекаться. На Старого Лиса и его подручных, которым приходилось отстегивать, его ближайшее окружение, которое не участвовало в стрижке Крысолова и дележе шерсти, но знало, как стригут и сколько. И, конечно же, на тех, кому при сдвиге колоды придется отстегивать…

Не стоит кичиться осведомленностью. Иногда это очень сильный козырь – утаиваемая информация.

Пусть думает, что дурашка Крысолов ничего не знает о том, кто такой Алексей Михайлович. Ни о том, как попал в КГБ, ни о том, как выслуживался там, ни о том, что был правой рукой Старого Лиса… Дурашка Крысолов всего этого не знает – и не боится так, как должен бы.

Вот пусть Алексей Михайлович и открывает карты и выкладывает козыри, чтобы припугнуть. Авось и выложит что-то лишнее…

– Так зачем же? – неутомимо улыбаясь, повторил ге­нерал. – Если это, как вы говорите, не секрет.

– Какие же между мной и вами, Алексей Михайлович, могут быть секреты? У вас должность такая – заботиться обо всех нас… – Стас пожал плечами. – В Пензе у меня давние знакомые.

– Ага… Знакомые… – пробурчал Алексей Михайлович, косясь на столик рядом с креслом.

Фрукты, коньячок, криво поломанная плитка черного шоколада… Набор чекиста-холостяка.

Алексей Михайлович глянул на часы, нахмурился. Лоску у него убавилось. А скорее всего, это он сам его убавил. Притушил, как газ на плите. Перестал играть в белого и пушистого интеллектуала, мягкого и доброго, лишь каким-то чудом угодившего в гэбэшники…

Оговорка попала в цель? Купился генерал?

Теперь в кожаном кресле сидел другой человек. Куда более жесткий. И, можно надеяться, желающий выкинуть на стол пару козырей?

– Ладно, Крысолов. – Манера говорить тоже изменилась. Холодно, быстро роняя слова. И еще с этакой пренебрежительностью, как барин к холопу, даже не глядя. – Времени мало. Давайте так…

Алексей Михайлович протянул руку, провел пальцем по краю бокала с янтарным донышком. И вскинул глаза. Уже вовсе не доброжелательные.

– Чтобы вы тут голубоглазого ангелочка передо мной не строили, скажу сразу: кто вы такой и что вы такое, я знаю. А чтобы вы в этом не сомневались… Ну, например, вот интересный факт из вашей биографии. Старому Лису вы отстегивали в месяц пять тысяч драконьих шкурок. Я могу рассказать за что. Нужно?