– Я… Спасибо тебе, Бобби.

Какое-то время он смотрел на нее; зрачки его темно-голубых глаз казались почти черными.

– Ты вернешься, правда? – наконец спросил он.

– Конечно, вернусь! Я буду дома на Рождество.

– Пока ты не вернешься, я буду называть тебя потерянной сестрой, как в греческом мифе о Семи сестрах и Ироне, который ты мне рассказала, – сказал он. – Ты нужна мне, Мерри. Ты единственная, с кем я могу поговорить по-настоящему.

– Его звали Орион, а не Ирон. И, разумеется, ты прекрасно обойдешься без меня.

– Нет. – Бобби яростно покачал головой. – Ты нужна мне. Мы отличаемся от всех остальных. До встречи, Мерри, береги себя в Дублине. И помни: ты моя.

Мерри с содроганием смотрела, как он убегает по полю. И впервые обрадовалась, что уезжает далеко.

Вскоре она услышала звук автомобиля и увидела, как отец Бриджет по склону холма подъезжает к ферме. Она спрыгнула с изгороди и побежала через поле.

Джон, Кэти и Нора вышли попрощаться, вместе с ними были Билл и Пат, чьи волосы были расчесаны, а лица чисто вымыты, чтобы не позориться перед мистером Эмметом О’Мэхони. У Мерри подступили слезы к глазам, когда она увидела, что отец тоже вышел из дома в чистой рубашке. Он подошел к ней и грубовато поцеловал ее в щеку.

– Твоя мама гордилась бы тобой, Мерри, – прошептал он ей на ухо. – И я тоже горжусь.

Мерри кивнула, не в силах ответить из-за комка, подступившего к горлу.

– Береги себя в Дублине и учись как следует. – Мерри почувствовала, как он сунул монету ей в руку, перед тем как обнять, и вдруг захотела навсегда остаться дома.

Мерри опустилась на мягкое кожаное заднее сиденье автомобиля рядом с Бриджет и постаралась удержать слезы. Когда автомобиль выезжал со двора и Мерри помахала членам семьи, ей снова вспомнились слова матери:

«Ты особенная девочка, Мэри, не забывай об этом. Обещаешь?»

Мерри дала обещание своей матери и собиралась приложить все силы, чтобы выполнить его.

Мерри

Дублин Июнь 2008

34

– И с тех пор каждый раз, когда я возвращалась домой на праздники или на каникулы, Бобби всегда называл меня потерянной сестрой, – вздохнула я. Меня одолевала усталость: я говорила больше двух часов, хотя Амброз помогал заполнять пробелы описаниями закулисных действий отца О’Брайена.

– Должно быть, ужасно потерять маму в таком юном возрасте. – Джек грустно покачал головой.

– Да. Я до сих пор ежедневно думаю о ней, – призналась я. – Я обожала ее.

– Мэгги была поистине замечательной женщиной, – сказал Амброз, и я увидела, что его лицо осунулось и посерело. – Видеть горе твоей семьи и понимать, что я мало чем могу помочь вам…

– Но ты на самом деле помог мне, и я только начинаю узнавать, какой ценной была твоя помощь. Значит, это ты дал мисс Люси «Британскую энциклопедию»? А я-то гадала, откуда все взялось.

– Да, Мэри, и это было сплошное удовольствие для меня. Ты была сильной и жизнерадостной девочкой, а после поступления в дублинскую частную школу, с опытными учителями и ресурсами, помогавшими питать твою любознательность, твое развитие пошло семимильными шагами. Я часто задавался вопросом, не было бы тебе лучше остаться вместе с семьей, в окружении любящих братьев и сестер.

– Амброз, я ничуть не сожалею о том, что поступила в дублинскую школу, – заверила я. – Знаю, мне было всего лишь одиннадцать, но я уже тогда сделала выбор и теперь понимаю, что он был правильным. Если бы я осталась в Западном Корке, то никогда не поступила бы в университет. Скорее всего, я бы вышла замуж за фермера и имела бы столько же детей, сколько моя мама.

Амброз встал и начал собирать посуду.

– Не беспокойся об этом, – сказала я. – Я все вымою перед нашим уходом.

– Мэри, я еще не старая развалина, – отозвался он, но я видела, как задрожала его рука, когда он поднял мой пустой стакан из-под воды. Я выпрямилась и аккуратно взяла стакан из его руки.

– В чем дело, Амброз?

Он грустно улыбнулся:

– Ты хорошо меня знаешь, Мэри. Я… есть аспекты твоего прошлого, которые я должен был обсудить с тобой, когда подарил тебе это кольцо с изумрудами. Тогда казалось, что все можно отложить на завтра, но потом ты пропала на тридцать семь лет. А теперь мы здесь, и я по-прежнему должен объяснить тебе все, что случилось.

– Что ты имеешь в виду?

– Как ты видишь, дорогая, я действительно очень устал. Почему бы вам с Джеком не прийти завтра, и мы сможем поговорить на свежую голову, – предложил он. – Если ты пообещаешь, что вернешься.

– Разумеется, – сказала я и обняла его. Я испытывала вину за то, что много лет назад оставила человека, который фактически был моим вторым отцом.

Мы с Джеком вымыли кружки и стаканы из гостиной, убедились в том, что Амброз удобно расположился в своем кресле, и вышли из дома на теплую вечернюю улицу. На Меррион-Сквер было тихо, только что зажглись уличные фонари, но заходившее солнце еще окутывало дома мягким сиянием.

Мы с Джеком наскоро перекусили рыбой с чипсами в ресторане отеля. Моя голова была так наполнена воспоминаниями о семье, что я едва расслышала слова сына.

– Знаешь что, мама? – сказал он, ворвавшись в мои мысли. – Ты права: я думаю, что Мэри-Кэт должна находиться здесь, вместе с нами. Полагаю, мы еще какое-то время пробудем в Ирландии, так что спроси ее, хочет ли она прилететь сюда. В чем бы ни заключалась эта головоломка о потерянной сестре, я буду чувствовать себя гораздо лучше, если мы соберемся вместе.

– Да, ты совершенно прав, – согласилась я. – Она должна быть здесь, на всякий случай…

– На какой случай, мама? Ты не расскажешь мне, что так испугало тебя? Ты остановилась на том, как поступила в частную школу, но что случилось дальше? Имеет ли это отношение к тому странному парню, Бобби Нойро, который называл тебя потерянной сестрой?

– Я… ты хотел узнать о моем детстве и о том, какое отношение ко мне имел Амброз. Я рассказала об этом, но нет, Джек, пока я не буду рассказывать дальше. По крайней мере, до тех пор, пока не выясню некоторые факты.

– Но раз Амброз ничего не знал о тебе после твоего отъезда, этому должна быть какая-то причина?

– Пожалуйста, Джек, хватит вопросов. Я тоже очень устала, и мне нужно поспать. Как говорила моя дорогая мамочка, утро вечера мудренее.

Мы закончили ужин в молчании и вместе пошли к лифту.

– На каком этаже твой