– На одном этаже с тобой, немного дальше по коридору. Так что, если понадоблюсь, только позвони.

– Уверена, что проблем не будет, – сказала я. – Но я прошу тебя позвонить Мэри-Кэт и спросить, сможет ли она как можно скорее прилететь сюда. Вот. – Я порылась в сумочке и протянула Джеку свою кредитную карту. – Оплати ее перелет этой картой и говори что хочещь, только не напугай сестру.

– Не переживай! – Джек закатил глаза. – Я скажу ей, что наша мама совершает путешествие в собственное прошлое и что она должна быть здесь, чтобы посмотреть на это. Спокойной ночи, мама.

Джек поцеловал меня в лоб и пошел по коридору к своему номеру.

– Хороших снов! – крикнула я ему вслед.

– И никаких клопов! – пропел он в ответ, как делал с самого детства.

Я вошла в номер, разделась, ополоснулась под душем и забралась на восхитительно уютную кровать. Надо заменить мой тридцатипятилетний матрас сразу же после возвращения в Новую Зеландию, я по-прежнему спала на том матрасе, который купил Джок сразу же после нашей свадьбы.

Я закрыла глаза и попыталась заснуть, но мой разгоряченный мозг так жужжал от мыслей, как будто там поселился пчелиный рой. Я осознала, что в дневнике Нуалы были упомянуты имена, которые я помнила из собственного детства.

«Не имеет смысла разбираться во всем этом за одну ночь», – сказала я себе, но сон так и не приходил.

Я воспользовалась методиками релаксации, которые выучила с годами, но в результате стала еще напряженнее, потому что они все равно никогда не работали. В конце концов я встала, нашла бутылку виски, купленную в магазине дьюти-фри и довела себя до того состояния, когда смогла забыться беспокойным сном.

* * *

– Ну вот, – сказал Джек, когда присоединился ко мне за завтраком на следующее утро. – Рейс Эм-Кей уже в воздухе; с учетом всех пересадок и разницы во времени она должна быть здесь где-то после полуночи.

– Чудеса современной эпохи, – улыбнулась я. – Вокруг света за один день. Прогресс ушел далеко вперед; во времена моего детства такое считалось бы чудом.

– Судя по твоему вчерашнему рассказу, у тебя было довольно трудное детство, – осторожно заметил Джек, встал рядом со мной у буфетной стойки и положил на тарелку яйца с беконом.

– У нас определенно не было таких завтраков, но мы никогда не голодали. Да, жизнь на ферме была трудной, и все мы занимались хозяйственными делами, но там было много любви и смеха. Я тосковала по этой жизни, когда уехала в дублинскую школу, хотя мне больше не нужно было чистить свинарник холодным зимним утром. Я не могла дождаться, когда вернусь домой на каникулы.

– Братья и сестры не возмущались, что ты получила лучшее образование, чем они?

– Нет, вовсе нет. Думаю, они скорее жалели меня. Мне нужно было следить за тем, чтобы возвращаться из Дублина без «городского манерничанья», как они это называли. Больше всего я скучала по Кэти. – Я вздохнула. – В ранней юности мы были очень близки.

– Похоже на то, судя по твоему рассказу. Однако ты не поддерживала связь с ней. После отъезда ты оставила позади все, что связывало тебя с прошлым. Почему, мама?

Сын пристально смотрел на меня, словно умоляя ответить.

– Я все тебе расскажу, только не сейчас. А теперь давай пойдем и послушаем, что нам скажет Амброз.

– Хорошо. Я только сбегаю в свой номер за мобильным телефоном, позвоню Жинетт из Прованса и скажу ей, что задержусь здесь на какое-то время.

– Пожалуйста, Джек. – Я взяла его за руку, пока он не отошел от стола. – Если ты нужен там, я обещаю, что смогу справиться одна.

– Я знаю, что ты сможешь, мама, но сбор урожая начнется только через месяц. Встретимся в фойе в три часа дня, хорошо?

* * *

Когда мы приближались к парадной двери Амброза, у меня появилось предчувствие, что он хочет сообщить мне что-то важное и даже судьбоносное. Я нажала кнопку звонка и ощутила прилив радостного предвкушения.

Амброз пригласил нас войти, и, когда он шел в гостиную, я подумала, что он выглядит на все свои восемьдесят пять лет, прожитых на земле.

Как и вчера, мы с Джеком устроились на диване.

– Как твое самочувствие сегодня? – спросила я. – Ты немного бледен, Амброз.

– Признаюсь, что спал не так крепко, как обычно, Мэри.

– Приготовить вам кофе или чаю? – осведомился Джек.

– Нет, спасибо. У меня есть вода; с учетом виски, выпитого вчера, она должна напитать жизненно важные органы, на которые мы все полагаемся. Проще говоря, у меня нет других недомоганий, кроме сильного похмелья, – улыбнулся он.

– Может быть, нам лучше зайти попозже, чтобы ты мог выспаться? – предложила я.

– Нет, нет. Я полагаю, что могу дышать, а ты находишься здесь, значит, нужно рассказать тебе правду. Это лучше, чем читать письмо, отправленное каким-нибудь безымянным нотариусом после моей смерти. Это я и собирался завещать, пока ты не появилась у меня на пороге, – добавил он.

Я инстинктивно потянулась к руке Джека и сжала ее.

– Амброз, что бы это ни было, лучше сказать об этом, правда?

– Да, дорогая. Вчера, когда я слушал, с какой любовью ты рассказываешь о своем детстве и о своей семье, я понял, что будет очень сложно сказать тебе об этом, но…

– Пожалуйста, Амброз. Мы договорились, что между нами больше не будет секретов. Итак, ты можешь рассказать мне и Джеку что-то, о чем мы еще не знаем?

– В сущности, да. Когда я подарил тебе это кольцо на твой двадцать первый день рождения, – он указал на мою руку, – то поклялся рассказать тебе правду о его происхождении. Но в последнюю минуту я воздержался от этого.

– Почему? И почему это кольцо имеет такое большое значение?

– Я собираюсь рассказать, но боюсь, что к этому имеет некоторое отношение твоя вчерашняя история о людях, сопровождавших тебя из отеля в отель.

– Извини, Амброз, но я тебя не понимаю.

– Попробуй понять, что предметы могут становиться важными символами. Эти женщины, которые приехали к твоей дочери в Новую Зеландию и говорили о том, что Мэри-Кэт может оказаться потерянной сестрой, не имеют прямого отношения к тому, что происходило с тобой в Дублине перед твоим отъездом.

– Амброз, ты не можешь знать, что…

– Моя дорогая Мэри, веришь или нет, но я имел общее представление о ситуации, в которой ты оказалась. Особенно в тот, последний год. Ты жила под моей крышей, помнишь?

Мне хватило совести покраснеть.

– Да. Извини, Амброз, но это кольцо…