___

Однажды в своих записках Леонардо, говоря об изображении битв, назвал солдат участниками «раздора или, лучше сказать, зверского безумства». Однако, как мы видим, сам он в течение восьми месяцев состоял на службе у Борджиа и сопровождал его армию в завоевательных походах. Как же мог человек, осуждавший войну и убийства в своих записных книжках, а сам отличавшийся такой нравственной чистотой, что не ел мяса животных, — как мог он пойти в услужение к самому жестокому людоеду того времени? Отчасти Леонардо сделал такой выбор из прагматичных соображений. В раздробленной Италии, где за власть непрерывно боролись кланы всех этих Медичи, Сфорца и Борджиа, Леонардо умел вовремя выбирать себе подходящих покровителей и понимал, когда пора с ними расстаться. Но есть и еще одно объяснение. Пускай Леонардо и держался несколько в стороне от самых горячих событий своей эпохи, его, похоже, всегда привлекали фигуры властителей.

Пожалуй, влечение Леонардо к облеченным могуществом фигурам мог бы разъяснить психоаналитик-фрейдист, и однажды это попытался сделать сам Фрейд. По его мнению, Леонардо тянуло к таким людям потому, что они в некотором смысле заменяли ему родителя, так как в детстве ему не хватило общения с родным отцом, ведь тот часто отлучался по делам. Можно найти и более простое объяснение: Леонардо, которому недавно исполнилось пятьдесят, уже больше двадцати лет мечтал проявить себя как военный инженер. Как докладывал Изабелле д’Эсте ее корреспондент, Леонардо надоела живопись. А Борджиа в ту пору было двадцать шесть лет. В нем воплотились и отвага, и изящество. «Этот государь поистине великолепен и величествен, а на войне не найдется подвига столь великого, который не показался бы ему пустяком», — писал Макиавелли вскоре после знакомства с Борджиа[618]. Леонардо оставался равнодушен к смене политических режимов в Италии, но его привлекало военно-инженерное дело как таковое, а еще его тянуло к могущественным государям. Поэтому он просто воспользовался возможностью осуществить собственные военные фантазии и увлеченно занимался этим, пока не понял, что эти фантазии способны обернуться кошмаром.

В письме к Лодовико Моро, где Леонардо превозносил свои таланты, он хвастался тем, что умеет перебрасывать «воды из одного места в другое». Это было, мягко говоря, преувеличение. В 1482 году, когда он только приехал в Милан, у него не было никакого инженерно-гидравлического опыта. Однако эту фантазию, как и многие другие, он мечтал осуществить. За годы жизни в Милане он внимательно изучил городскую систему водных каналов и подробно описал в своих тетрадях механизмы шлюзов и другие гидротехнические приспособления. Особенно его восхищали миланские искусственные каналы, в числе прочих Навильо Гранде, строительство которого началось еще в XII веке, и Навильо Мартезана[619], сооружавшийся как раз в ту пору, когда Леонардо жил в Милане[620].

Гидротехнические сооружения в этих краях существовали уже много веков, они имелись здесь еще до 200 года до н. э., когда римляне возвели в долине Падана (ныне По) свои знаменитые акведуки. Каждую весну потоки воды от снега, таявшего в Альпах, направлялись в предусмотрительно вырытые канавы: так местные древние племена заботились о том, чтобы талые воды не затопили поля с зерновыми культурами. Здесь была создана целая оросительная сеть, причем каналы служили и для отведения воды, и для судоходства. Когда в Милан приехал Леонардо, местная система больших каналов существовала уже три столетия, и казна герцогства получала немалую часть своих доходов от взимания платы за водораспределение. Однажды и с самим Леонардо расплатились вместо денег правами на воду, а в его собственном проекте идеального города, который он мечтал построить неподалеку от Милана, важнейшую роль играли искусственные каналы и водные артерии[621].

А вот во Флоренции уже давно, с древних времен не велись масштабные гидравлические работы. В городе и окрестностях почти отсутствовали каналы, дренажные и оросительные системы, русло реки никуда не отводили. Леонардо, накопивший в Милане новые знания и всегда интересовавшийся водными потоками, вознамерился исправить положение. Судя по его тетрадным наброскам, он взял Милан в качестве образца для Флоренции.

___

Флоренция на протяжении почти всего XV века держала в подчинении Пизу — город, лежавший в 80 километрах вниз по течению Арно, ближе к Средиземному морю. Контроль над Пизой был очень важен для Флоренции, не имевшей другого выхода к морю. Но в 1494 году Пизе удалось сбросить флорентийское ярмо и стать самостоятельной республикой. Заурядная флорентийская армия не в силах была пробить оборонительные стены вокруг Пизы и не могла устроить городу успешную блокаду, так как Арно позволял пизанцам получать все необходимые припасы со стороны моря.

А незадолго до этого произошло другое, имевшее мировую важность событие, из-за которого Флоренция еще больше ощутила потребность в собственном выходе к морю. В марте 1493 года Христофор Колумб благополучно вернулся из первого трансатлантического плавания, и новость о его открытиях быстро разлетелась по всей Европе. Вскоре последовало множество других донесений об удивительных заокеанских открытиях. В 1498 году Америго Веспуччи (чей родственник Агостино работал секретарем у Макиавелли во флорентийской канцелярии) помог снарядить корабли Колумба для третьего плавания, а спустя еще год совершил собственное путешествие через Атлантический океан и высадился на берегах нынешней Бразилии. В отличие от Колумба, который полагал, будто прокладывает новый морской путь в Индию, Веспуччи совершенно верно доложил своим флорентийским покровителям, что «прибыл в новую землю, которую в силу многих причин… мы сочли материком». Из-за этой верной догадки новооткрытый континент назвали Америкой — в его честь. Флоренцию охватило радостное возбуждение: впереди забрезжила новая эпоха географических открытий, и желание вернуть Пизу под свою пяту сделалось еще более настойчивым[622].

В июле 1503 года, через несколько месяцев после того, как Леонардо оставил службу у Борджиа, его отправили вместе с флорентийской армией в крепость Веррука — квадратную в плане цитадель на скалистой вершине холма (само слово verruca значит «бородавка»), откуда открывался хороший вид на Арно в 11 километрах к востоку от Пизы[623]. «Сам Леонардо да Винчи приехал сюда с несколькими спутниками, и мы все ему показали, и, как мы полагаем, Ла-Веррука очень ему понравилась, — докладывал флорентийским властям полевой интендант. — Он сказал, что подумает, как сделать крепость неприступной»[624]. В счетной книге флорентийского правительства осталась одна запись за тот месяц, где приводится ряд расходов и пояснение к ним: «Эти деньги были потрачены на содержание шести карет с лошадьми и на оплату дорожных расходов для экспедиции, отряженной с Леонардо на территорию Пизы, чтобы отвести воды Арно из его русла и оставить Пизу без реки»[625].