«А в “Зиме” этот кретин жаловался, что ему ниодна баба не даёт. Теперь развлекается, козлина!»

Однорукий сидел на кровати, подмяв под себя ногиболтал в бокале свой розоватый напиток. Невдалеке, на резной тумбочке, стоялоблюдце с фруктами: яблоки, бананы, апельсины, мандарины, гранат, груши —устанешь всё перечислять. Беловолосый лениво, по-кошачьи, потянулся к долькеяблока, понюхал свой напиток, опустошил залпом бокал и умял яблоко. Краска налице выступила ярче прежнего.

— Рассказывай. Всё.

— Слушай, Крис, я понимаю, мы с тобой люди не чужие,но некрасиво было прогонять моих девочек в самый разгар веселья, — Однорукийприложил свой обновлённый премиальный протез ко лбу. — Ты хоть представляешь, сколькостоит час с элитными куртизанками?

— Рассказывай, — повторила она, сжав губы. — Не то ятвои бубенцы сейчас самолично урежу и засуну их тебе в задницу.

— Некоторые за такие эксперименты платят бешеныебабки, — ухмыльнулся белыми, как снег зубами, Однорукий. — Но, знаешь ли, разуж ты приковыляла сюда на своих высоких каблуках, то сначала сама расскажи, какдокатилась до жизни такой.

Она хотела послать его, но удержалась и рассказалавсё, что с ней случилось, не тая от этого беловолосого козлины ни крохи правды.Кристина надеялась обменять правду на правду. Да и чего ей теперь скрывать? Жизньвсегда берёт плату… И играет в кости.

— Да, вот это жизнь вышучивается, — хохотнулОднорукий и приложился уже к недопитой бутылке вина. Он пил так жадно, будто скиталсяпо Сахаре сорок лет. — Кто знал, что такая красотка как ты подастся в шлюхи?

Кристина сдержала себя от навалившейся злости. Дакак он смеет, выродок! В корпусе таскался за мной и за другими девками, вымаливалзачёты на предметах, а теперь говорит со мной как царь с рабыней!

— Кто знал, что ты станешь убийцей, — промолчавнедолго, ответила девушка и стукнула каблуком. — То, что ты трепал на церемонииВозрождения — правда?

— Правда, — мотнул головой Однорукий. Тяжестьвыпитого спиртного едва не давила его к полу, — всё правда.

Кристине будто нож провернули в желудке, после чегозапустили туда крыс. Она твёрдо решила не плакать, но слёзы сами по себенаворачивались на щеках.

— А что ты думала, Крис? — Однорукий взглянул на неёхищным взглядом, как будто норовил её сожрать. — Жизнь — это не розовая сказкадля маленьких девочек, где тот, на кого у тебя течёт, побеждает и становитсялюбимым героем. Нет, — Однорукий сделал пару больших глотков да таких, что винополилось у него из носа. Он небрежно отбросил бутылку, и та с треском разбиласьо стену. — Нет, нет и нет. Жизнь — это место, где тебя каждый день, каждый час,каждую минуту ломают. И если ты слишком слаб, чтобы выдержать давление — то оттебя останется размазанный по стене понос.

«Мне ли этого не знать, беловолосый ты ублюдок».

— Виктор оказался последним выродком, который водили меня и тебя за нос, — Однорукий откупорил бутылку коньяка и приложился кгорлышку. Располневший подбородок нервно дёргался, поглощая жидкость. — Онводился с демонами, приносил им свои жертвы и потому оказался таким способным, —продолжил Однорукий, как только отставил бутылку, — а потом, когда нас сослалив «Князь», этот подонок показал своё истинное лицо. Ты сама всё слышала,Кристин, он сорвал крупную операцию «Капкан», подставил меня под удар, а потомсбежал в леса, к демону первого порядка. И если бы тогда умер я, а не он, то тебебыло сейчас намного хуже. Хотя, кто его знает, может ты была бы не прочьподставить свою щель этому предателю-демону, а? Кто знает, какие у тебя фетиши?

Кристина вспыхнула, подскочила со стула изамахнулась, но теперь Однорукий без труда остановил её хрупкую руку своейстальной. Она почувствовала, как по телу проходит боль и вскрикнула.

— Первую выходку я тебе простил, — сказал Однорукий,впиваясь в девушку глазами, — но второй раз не выйдет, сука дрянная.

— Что ты делаешь, урод?!

— И почему ты хочешь лечь под него, под этого лжецаи самозванца, а не под героя, который спас кучу народа от потенциальной катастрофыв лице Виктора Зверева?

Стальная рука сжимала её собственную все крепче. Слёзыструились по ещё щекам, но она не опускала головы. Она видела располневшее обожжённоелицо, видела хищные, злые глаза, видела его злой оскал. «Когда он успел превратитьсяв чудовище?» От Однорукого несло алкоголем, сам он шатался и едва перебиралязыком. Сейчас за него говорит выпивка, подумала она, так пустьвыскажет мне всё, что раньше скрывал! Остаётся только ему подыграть…

— Потому что в отличие от тебя, он был умным и храбрым,— сказала Кристина, пытаясь высвободиться из хватки, — а ты только и делал, чтокатил свои шары к кому попало!

— Неужели ты не оценила моих ухаживаний?

— Честно сказать, меня тошнило от тебя всегда, —теперь уже за неё говорили эмоции. Они обрушились на неё и весь расчётливыйплан пошёл коту под хвост. — Ты всегда был хвостом Вити. И как ты, лицемер,смеешь говорить о нём плохо, если Витя спас тебе жизнь! Он вытащил из тебя иглыи без него, остался бы ты до конца своих дней несчастным калекой! Ты жалок!

Он вывернул ей руку и другой саданул по лицу. Кровьбрызнула у неё из губы и потекла по белой, напудренной коже.

— Я бы и всю руку сохранил, если бы ты, стерва, невмешалась тогда.

— Отпусти, козлина, — выругалась девушка, понимая,что он её не отпустит. Жизнь всегда берёт плату.

— О, дорогая, я тебя теперь никуда не отпущу, —Однорукий наклонился к её лицу и впился в её влажные губы своими. Она хотела вырваться,но он держал её слишком крепко.