litbaza книги онлайнПсихологияЖуткие эксперименты, культы и секты. Реальные истории - Анастасия Александровна Шавырина

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 106 107 108 109 110 111 112 113 114 ... 157
Перейти на страницу:
работа, постоянные перемещения по стране без средств к существованию и ежедневные «диагностики состояния», которые напоминают нам традиционные терапевтические сеансы саентологов. Все, от мала до велика, приглашались доверенными лицами Столбуна в отдельную комнату, где их спрашивали, на сколько по 10-балльной шкале они чувствуют злость. Если в ответе были сомнения, то с «пациентами» проводили нейропсихологическое упражнение. Их просили закрыть глаза, положить руки на стол и в течение нескольких минут повторять настукиваемый «медсестрой» ритм. Способы для проверки уровня агрессии были слуховыми, зрительными, интеллектуальными. После этого пациентам устраивали сеансы обливания жидким хлорэтилом. Это называлось процедурой «слоения». Такое проделывали периодически со всеми участниками сообщества, или, как было принято называть пациентов, «коллектива».

Коллектив делился на большие сообщества взрослых и детей. В секту попадало много малышей и подростков. Родители, верившие в псевдонаучный подход Столбуна, отдавали своих отпрысков для того, чтобы у них была возможность сформировать в себе выдающиеся способности. Вместе они не жили. Летом детские группы ездили с воспитателями по всей стране, от Москвы до Душанбе, зайцами в плацкарте на багажных полках и автостопом, показывая спектакли по всему СССР. Останавливались на частных квартирах членов коммуны, воспитывались в строгости. Грязь и неухоженность были в почете и означали, что человек не тратит время попусту, а трудится и занимается делом. Все ходили со вшами, ссадинами, в старой одежде. Мылись редко и коллективно.

Дети учились не быть лучше других, не высовываться, не желать и не чувствовать себя, но при этом быть радостными. Если закинуть ногу на ногу – отчитают за высокомерие. Скрестить руки на груди – получить подзатыльник или выговор за то, что поставил себя выше других. Переживать, плакать, ныть запрещено. Делиться друг с другом переживаниями – тоже. В детском отделении секты были в почете доносы и наговоры. За проступок можно было нарваться на публичную порку. Проступком становились самые безобидные вещи: незаплетенные волосы у девочек, в одиночку съеденное яблоко, неискреннее выступление в театральном кружке, не доеденная до последней крошки еда. Кто плохо ест, тот мало трудится. Всё в конце дня обсуждалось на общих собраниях.

Ребятам постоянно напоминали о том, что они вырастут ничтожными проститутками и наркоманами, что их матери шлюхи, а отцы – тунеядцы.

Жаловаться на проблемы со здоровьем или дискомфорт не разрешалось. Поэтому многие часто болели, передавая вирусы друг другу. Укусы насекомых не обрабатывались, так как Столбун учил, что кусают только злых и плохих людей. Следовательно, сказать, что тебя покусали комары, нельзя. Свободное от работы и поездок время посвящалось патриотической литературе про подвиги во имя родины, пению пионерских песен и доносам. Считалось, что такие методы позволят вырастить настоящего, здорового в будущем человека. Детей убеждали, что «во внешнем мире» живут одни идиоты и плохие люди. А они в безопасности только потому, что трудятся все вместе на благо коллектива. Стокгольмский синдром процветал и оказывал воздействие на психику уже взрослых людей, выросших в секте, долгие годы спустя. Даже возвращаясь в свои семьи, дети стремились уехать назад в коммуну, потому что жизнь вне группы казалась пустой, опасной и лишенной смысла.

Отправить ребенка на лечение к Столбуну можно было за деньги и по любой причине. Конечно, больные ребята с инвалидностью там тоже встречались. Но в основном все были здоровыми. Подразумевалось, что методика Столбуна поможет от любых проблем: плохого поведения в школе, лени, дурного характера, плохих оценок, страхов, неуверенности, хамства, невнимательности. В общем, от всех нормальных детских проблем, которые обычно решаются вместе с родителями в семейном кругу и проходят с возрастом. Особенно тяжело приходилось детям из благополучных домов. Их вырвали из теплого гнезда и лишили условий для развития здоровой психики. В коммуне находилось много детей из девиантных семей алкоголиков и наркоманов, состоявших на учете в милиции. И для них не было ничего удивительного в криках, порках, унижениях. Они получали своеобразную заботу и контроль за минимальным обеспечением. А вот обычным детям становилось несладко. Если их родители принимали решение пойти на лечение к Столбуну или отправить свое чадо к нему на перевоспитание, то самого ребенка никто не спрашивал и не предупреждал. Из привычной квартиры и распорядка его перемещали в грязные бараки с толпой юных членов «коллектива». Вернуться домой не представлялось возможным, так как никакой связи с родителями не было. Можно писать письма, но из-за постоянных переездов они доходили редко, и только до тех родственников, которые постоянно присматривали за конкретными коммунами. Письма перед отправкой вскрывались и прочитывались. Никаких жалоб или рассказов о реальных условиях жизни. Только поздравления с праздниками, хорошие новости о группе, и всё. Свои достижения лучше не описывать, могли наказать за хвастовство. Иногда семьи встречались в городах, где проводились знаковые мероприятия столбуновцев. Но большую часть времени они были раскиданы по всей стране.

Каким-то детям «везло», и практики Столбуна с ними проделывали их собственные родители после знакомства с идеологией. Привязывали к стульям, били током, кричали, унижали.

В воспоминаниях Анны Сандермоен, девушки, которая провела детство в секте, есть отрывок, описывающей методики воспитания, реализованные по рекомендации Столбуна ее отцом и матерью: «…Потом он сказал моим родителям, чтобы они со мной поговорили. Мама с папой отвели меня в какой-то пустой класс, долго мне что-то объясняли (я совсем не помню что), потом посадили на стул. Мама скрутила мне руки за спинкой стула и держала, чтобы я не вырывалась, а папа бил по лицу (это называлось «бить морду»). У меня началось сильное кровотечение из носа, а папа все бил и бил. Потом я пришла домой – в коммуну – уже без родителей, сняла свое любимое платье, погрузила в наполненную холодной водой ванну, но так и не смогла отстирать кровь. Пришлось его выбросить».

Анна Чедия Сандермоен (находилась в секте шесть лет) «Секта в доме моей бабушки»

Столбун объяснял людям «реальное», по его мнению, устройство мира и психики. Он всячески избегал каких-либо религиозных тем. Это вообще осуждалось в коллективе. Виктор активно выступал против любого рода сионизма, хотя сам по рождению был евреем. Коллектив представлял собой гипертрофированное олицетворение советской идеологии. Взрослые представители секты носили значки с портретом Дзержинского, много нецензурно выражались, работали, вели себя некультурно, не стремились к чистоте и опрятности – признакам разврата и мещанства. Поддерживать минимальную гигиену значило побудить руководителей к допросу и последующему наказанию. Главный, как называли почитатели Виктора, верил, что смысл его идеологии лежит во взращивании сильных, выносливых и волевых людей. Через преодоление нищеты и унижений личность человека должна, по его

1 ... 106 107 108 109 110 111 112 113 114 ... 157
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?