– Сестренка со свету сжила, – хихикнула Лена. – Все соки выпила.

– С ним встречалась подружка Алины. Давно еще, – вспомнила брюнетка дела минувших дней. – Дочка Ивановых.

– Каких Ивановых? – не сразу поняла ее подруга.

– У которых сеть ювелирных магазинов и бутики меховые, каких еще, – закатила глаза Лена.

– А, Ольга! Я видела ее пару месяцев назад! – оживилась брюнетка. – В Ницце. С ребенком. Мы перебросились парой слов.

– Что за ребенок? Нагуляла? – пожирала подружку глазами любопытная Лена, забыв включить зажигание.

– Откуда мне знать? Иванова села в машину – куда-то торопилась, но кто в ней был, понятия не имею. Может, и мужик.

– А вдруг брат Лесковой? Женились и свалили подальше?

– Жаль, если так, – вздохнула Даша, которой родственник Алины все-таки нравился.

Хоть у нее и было много молодых людей, но Арин запомнился ей тем, что однажды около клуба вступился за нее перед неприятными парнями, посадил к себе на машину и подвез домой.

– Знаешь, что я подумала? – вдруг задумчиво сказала блондинка, закусив пухлую губу. – Журавль и Лескова, как ни крути, знают толк в моде… И они далеко не тупые… А если это станет новой фишкой?! – вдруг возопила она на весь салон.

– Что именно? – вытаращилась на нее Даша.

Лена вновь закатила умело накрашенные глаза.

– Ну как ты не понимаешь, дурочка! Отношения!

– Какие?! – едва не подпрыгнула от громкого голоса подруги Даша.

– О май гад, что ты за идиотка! Чисто женские отношения! Между двумя девочками! Розовые, как твои новые туфли!

– Что-о-о?!

– Лескова и Журавль просто так ничего не делают. Эти две стервы всегда знают, что в тренде, всегда в хэдлайнерах. Думаешь, они просто так друг на друга запали? Ха, конечно! Все отлично знают, что у них с ориентацией все полный порядок. Да они просто в курсе всех тенденций! Знают, какие роли играть. Но ничего, – пообещала блондинка и подмигнула подруге, – теперь и мы с тобой прошаренные! Знаем, что делать.

Темноволосая Даша в ответ только хихикнула – какой дурак откажется быть в тренде?

– Подвинем Лескову с Журавлем, – расправила девушка плечи. – Им пора скатиться с пьедестала.

– Сегодня и начнем, – согласилась ее подруга.

Оранжевая машина тронулась с места и вскоре скрылась за деревьями.

* * *

Свою трапезу Нинка заканчивала в почти хорошем настроении.

– Ты прямо-таки как мужик, – пошутила я, видя с какой довольной миной подруга доедает кусок черничного пирога – макаруны ей категорически не понравились. – Поела – и довольна жизнью.

– Если бы я была мужиком, – мечтательно вздохнула Нинка. – Сколько бы возможностей… Тысяча угрюмых орков, я бы так повеселилась! – воскликнула она с азартом, взмахнув десертной ложечкой.

– Можно подумать, сейчас ты веселишься мало, – заметила я.

– Мужикам живется легче, – уверенно заявила Журавль, закидывая ногу на ногу, и проходящий мимо молодой мужчина невольно засмотрелся на вырез юбки. – И куда приятнее быть донжуаном-соблазнителем, чем девицей легкого поведения. Ненавижу гендерные стереотипы, – буркнула она.

– И каким бы ты была мужиком? – с интересом, граничащим с сарказмом, спросила я.

– Невероятным, конечно, – усмехнулась Нинка. – Опасным блондинчиком.

– Как Кей? – невинным тоном поинтересовалась я.

– Не таким опасным, – по-змеиному улыбнулась Журавль. – Его опасность граничит с откровенным дебилизмом. Раздвоение личности – это сильно, – никак не могла она воспринимать моего парня как единое целое. Тихий одногруппник в очках никак не вязался в ее мозге с образом яркой рок-звезды. – Но я была бы крутым мужиком. С собственным гаремом, байком и набила бы тату на рукавах, – страдала подруга от того, что глава семейства Журавль запретил делать своим отпрыскам проколы и татуировки на теле, грозя за сию провинность лишить финансовой поддержки. Ирка, старшая сестра Нины, по ранней молодости указа отца ослушалась и проколола пупок. От дяди Вити это не укрылось, и он взъелся настолько, что не давал Ирке денег даже на проезд, пока та от пирсинга не избавилась. Нинка же любила деньги куда больше, чем гипотетические тату.

– А, по-моему, ты бы больше была похожа на Келлу, – еще более невинным тоном сказала я, едва сдерживая смех. – Он тоже опасный. И дерзкий, да?

– Не говори об этой падали, – мигом помрачнела Журавль, и кулак ее непроизвольно сжался. – У Рыла есть только одна опасность – еще немного и он станет свиньей. Хрю, мать его, – добавила она в сердцах и поведала мне воистину эпичную историю о том, что произошло в отеле.

– И, главнее, отвертку мою, урод, забрал, – возмущалась она искренне. – Собирает, гоблин поганый, все, что плохо лежит. Философия нищеброда в действии, – заключительным аккордом фыркнула она, когда мы уже, расплатившись, вставали со своих мест.

– Он в душе аристократ, – улыбнулась я, каким-то неуловимым образом чувствуя, что что-то в душе подруги изменилось – она стала говорить о Ефиме вслух. И, хоть Ниночка обзывала его так, что порою у меня краснели уши, это был неплохой сигнал, ведь раньше подруга предпочитала молчать.

– И вообще, если бы не было революции, это место вполне могло принадлежать ему, – продолжала я, внимательно следя за ее реакцией. – Антон говорил, что в начале века тут жила какая-то прабабка Келлы.

– В ад его, в самый глубокий котел, вместе с прабабкой и прочей родней, – отмахнулась Ниночка. – Сейчас в цене не голубая кровь, а зеленые денежки. И вообще, подруга, запомни – не говори мне о синильном выродке, если не хочешь, чтобы я тебя задушила. О'кей?

– Хорошо, – примирительно улыбнулась я и вдруг спросила серьезно: – Но ведь ты что-то чувствовала?

Нинка смерила меня долгим тяжелым взглядом. Голубые глаза потемнели и, казалось, в них засверкали искры холодного огня.

– А если и чувствовала, то что, думаешь, это смешно? – ответила она вопросом на вопрос.

– Не думаю, – ответила я честно. – Что смешного в любви?

Удар кулака по столу заставил меня вздрогнуть. На нас оглянулись с соседнего столика.

– Не переходи эту черту, Катя, – сказала Журавль, и голос ее был тих – в противовес стуку. – Я никого не люблю. И больше эту тему мы не поднимаем.

– Договорились, – улыбнулась ей я примирительно, видя, что еще чуть-чуть – и она придет в ярость. – Извини, если обидела.

– Чтобы обидеть Нину Журавль, нужно быть богом обижалова, – впрочем, уже пришла в себя подруга. – А ты на эту роль, Катька, совсем не тянешь. – И она, видимо, в порыве чувств, потянулась ко мне и, засюсюкав, ущипнула за обе щеки, естественно, больно, и я едва отбилась от нее.

О Келле мы больше не говорили, но все-таки то, что в подруге что-то изменилось, казалось мне почти очевидным.