каждую тёмно-рыжую ресничку… Почему-то ему казалось, наверное, уже по привычке, что домой он вернулся снова ненадолго и оттого теперь старался запомнить все мелочи во внешности сестры на случай возможной разлуки. Она поняла, что он смотрит на неё, поставила бокал на столик и опустила глаза. Хельмут улыбнулся, быстро вытер лицо белоснежной салфеткой и зачем-то сказал:

— Я, кажется, всё-таки скучал.

— По дому? — усмехнулась Хельга. — Ну да, тебя тут ждёт много дел…

— Нет, — покачал головой он. — По тебе.

Она замерла и уставилась на него удивлённым взглядом, приоткрыв напомаженный ротик. Господи, да чего же это забавно и мило… Захотелось обнять её, но между ними был столик с едой, кувшином вина и свечами. Ничего, у них теперь будет много времени для объятий.

— Даже после того, как я… — вдруг начала Хельга и запнулась. Хельмут посмотрел на неё недоуменно и кивнул, чтобы продолжала, но она ещё минуту молчала, потупив взор и сминая пальцами юбку. — Ну, после того, что было в Эори…

Тогда он вспомнил, что ещё буквально утром злился на неё, и стало смешно с самого себя. Это было странным состоянием: злиться на человека за то, в чём он, по сути, не был виноват, и полностью сменить гнев на милость, наконец увидев этого человека воочию. Сестру хотелось скорее жалеть, чем ругать: и как ей только в голову пришло прибегнуть к магии? На что она вообще надеялась? Впрочем, Хельга всегда любила выкинуть что-нибудь эдакое. Она считала себя умной и хитрой, разбирающейся в людях и многое понимающей в жизни, а на деле была очень легкомысленной и доверчивой, хоть и с удивительной простотой располагала к себе людей.

Но Хельмут помнил, что сказала Кристина: Хельге отбило память, она не должна помнить ничего, в том числе никаких чувств, что привязывали её к леди Коллинз-Штейнберг. И он не очень понимал, что сестра сейчас имела в виду.

— Да, раньше тебе редко приходило в голову напиваться до беспамятства, — наигранно улыбнулся Хельмут, решив идти в своей лжи до конца. — Даже не помню, когда последний раз…

— Господи, да я знаю, что ты это придумал, — невесело рассмеялась Хельга. — Я всё вспомнила.

Он вздрогнул, не понимая, как на это реагировать. Кристина не говорила, что воспоминания могут вернуться, но она, кажется, не очень понимала, какие опасности могут таиться в тех заклинаниях, которые она сама же снимала и накладывала. И что ему теперь делать? И, что важнее, вернулось ли к Хельге это проклятое чувство влюблённости в Кристину?

— Мне даже не верится, что это была я, — продолжала сестра, так и не поднимая взгляда. Налила в свой бокал немного вина, отпила, вздохнула… — Как будто не сама пережила, а прочитала книгу или услышала историю. С тех пор, как на мне была та руна, я и правда находилась будто в забытьи… И, что странно, — горько усмехнулась Хельга, — мне и в голову не пришло, что руна таким образом действует на меня. Меня вообще тогда ничего не волновало, кроме того, что я скоро увижу её милость…

— Расскажи мне. — Хельмут протянул руку, но сестра свою не подала. — Пожалуйста, расскажи всё. Мы же никогда ничего друг от друга не скрывали.

— Боюсь, после этого рассказа ты не захочешь меня знать.

— Это ещё почему? — Он вздрогнул, по спине почему-то прошёлся странный холодок. И уже стало как-то не до еды. — Хельга, неправда, я не… Расскажи.

Она молчала. Отпила ещё вина, потом взглянула на окно — шторы не были задёрнуты, и сквозь стекло виднелось вечернее небо, затянутое снеговыми тучами, плывущими на восток, между которыми иногда проглядывал робкий тонкий месяц. Подул ветер, и снег, до этого падавший спокойно, начал образовывать вихри, маленькие круговороты; снежинки сталкивались друг с другом, слипались, превращаясь в хлопья, стучали в окно и метались в холодном воздухе.

— Говорят, что мёртвые смотрят на нас с неба, — сказала вдруг Хельга с тоскливым вздохом. — Что ж, надеюсь, тучи помешают Софии увидеть и услышать нас теперь. Она бы точно не была рада тому, что я сейчас расскажу.

Хельмут напрягся, выпрямился, взглянул на сестру внимательно, но не холодно — не хотелось давать ей понять, что он правда не захочет её знать. Он вообще не мог представить ситуации, в которой ему бы правда не захотелось её знать. Даже тогда, перед прошлой войной, когда она едва ли не на весь Штольц в порыве чувств прокричала, что ненавидит его. Да, он злился, он не хотел писать ей, будучи в походе, а после него не ехал домой, постоянно откладывая возвращение. Но всё же Хельмут не мог отрицать, что Хельга искренне дорога ему.

Она долгое время была единственным родным человеком для него, и он очень любил её. Многие считали, что он заменил ей родителей, но это было не совсем так: родителей заменили друг другу они оба.

— Видит Бог, я старалась именно ради неё, — Хельга отпила ещё вина, наблюдая за безумными танцами снежинок. — Ты же сам помнишь, как она хотела забеременеть и как переживала из-за того, что не получалось. И я тоже переживала, мне больно было видеть, насколько София подавлена, как хандра разрушает её изнутри, убивает блеск в её глазах и мешает улыбаться. И ты тоже так переживал, хоть и не подавал виду. Я ведь желала ей и тебе только добра… — Она усмехнулась, в глазах блеснуло сожаление. — И если София искала избавление в книгах, как обычно, то я решила поспрашивать у служанок, кухарок, у опытных, знающих женщин. И одна подсказала мне… — Хельга замолчала, вопросительно взглянув на брата, словно уточняя, хочет ли он слушать дальше. Тот кивнул. — Одна подсказала, что на самой окраине городка живёт чародей. Он особо не распространяется о своём даре, не продаёт зелья и руны, но если попрошу я… — Она хмыкнула. — Я поделилась с Софией, хотя мне казалось, что она пошлёт меня куда подальше. Она не была похожа на ту, кто полностью доверяет магии, но, к моему удивлению, она всё же согласилась. Наверное, очень отчаялась. Только попросила тебе не говорить.

Хельмут понимающе кивнул. Он тоже тогда отчаялся и не знал, что делать, однако обратиться к магии ему и в голову не пришло. Он почти смирился с тем, что законных детей у него не будет, но всё же вид донельзя печальной, подавленной, трогательной Софии заставлял это смирение сгинуть прочь. Может, следовало написать Кристине и спросить совета, стоит ли вообще пытаться, однако Хельмут помнил, что она была не очень опытной и талантливой